Я подхожу к нему ближе, но он толкает меня, отчего я отлетаю спиной к стене.

– Ты чувствовал себя беспомощным?! – рявкает он, приближаясь ко мне. – Ты, блядь, чувствовал себя беспомощным?

Издевательский смех прорывается сквозь его ярость.

– Попробуй на самом деле быть беспомощным, ублюдок. Попробуй понаблюдать, как у нее подгибаются колени, как ее тело обмякает, когда она ломается сильнее, чем, наверное, когда-либо, черт возьми! Попробуй быть тем, кто проведет ее через это, желая успокоить ее, зная, что есть только один гребаный человек, которого она действительно хотела в тот момент! Кто-то, кто, я даже не уверен, заслуживает ли ее теперь!

Нож в живот.

Что, черт возьми, здесь произошло, пока меня не было?

– Ты бросил ее, – кричит он мне в лицо, его тело сотрясается от ярости.

– Я отдал ее, Ройс. – В моей груди возникает глубокая боль. – Я отдал ее, потому что кто-то сказал мне, что я должен. – Мои глаза сужаются. – Никогда, никогда я не позволял кому-то войти и забрать то, что было моим, никогда я не боролся со всем, что у меня было, черт возьми, чтобы сохранить или защитить то, что принадлежало мне, и я просто… – Я замолкаю, сжимаю челюсть. – Я отдал ее, и я никогда не прощу себя за это. Никогда. И я бы никогда не попросил тебя, или ее, или Кэпа простить меня за это.

Ройс пробивает дыру в стене рядом с моей головой, прежде чем отступить, свирепо глядя на меня.

– Хочешь знать, что еще хуже?

Неохотно его взгляд возвращается ко мне.

– Я хочу пойти к ней, заставить ее ненадолго забыть, заставить ее чувствовать себя хорошо единственным известным мне способом. И я хочу сделать это сейчас, пока мой брат лежит там с пулевыми отверстиями в теле.

На лбу Ройса появляются глубокие складки.

– Облажался, да? – Я отвожу взгляд. Он ничего не говорит. – Я хочу ее, брат. Сейчас, завтра, всегда. – Я невесело смеюсь, закрывая глаза, когда всего этого становится чертовски много. – Я не думал об этом, когда это случилось, у меня не было времени или я не позволил себе, черт возьми. Все, что я знал, – что в тот момент она была в порядке. В безопасности и подальше от Коллинза. – Я встречаюсь взглядом с Ройсом. – Она не собиралась соглашаться. Она сказала мне нет, как сказала ему нет. Она была настроена выйти замуж за Коллинза, сказала, что никогда не встанет между нами.

Ройс стонет, качая головой.

– Какого хрена ты сделал, брат?

– Сказал ей, что брошу вас, если она этого не сделает.

Он делает глубокий вдох, глядя на свои окровавленные костяшки пальцев:

– Облажался.

Я киваю.

– И ты все равно ушел.

– Я пытался, но, черт возьми, не смог, – признаюсь я. – Стоять рядом, видеть их вместе. Представь, как я отвожу взгляд, когда его губы касаются ее губ, зная, что происходит ночью, когда они остаются одни. А потом, позже, поиграем в семью с Зоуи? – Моя челюсть сжимается. – Я бы, блядь, сломался. Я бы забрал ее у него, разъебав всех в процессе. Уход был единственным вариантом.

Он смотрит на меня с минуту, а потом тихо говорит:

– Я не сочувствую тебе. Я не могу, не после всего, что она пережила. Я пытался быть рядом с ней, чтобы она чувствовала себя в безопасности, обнимал ее, и она позволяла мне. Как-то это помогло, я знаю, что помогло, но недостаточно. Этого никогда не будет достаточно. – Он сглатывает, следит за каплями крови у его ног. – Нас никогда не будет достаточно для нее.

– Тебя могло бы быть.

– Мы не такие. – Он пожимает плечами. – Она доверяет нам, но это не одно и то же. Она любит нас, но это совсем другое.

Я глубоко вздыхаю:

– Я не должен был позволять этому случиться. Я не должен был позволять им отнимать то, что принадлежит мне. – Я смотрю на Ройса.

Его брови хмурятся, на лице появляется выражение поражения, и он вздыхает:

– Ты спасал свою племянницу, чувак.

– Да, – хриплю я. – Вырвав свое собственное бьющееся сердце.

– Ты…

– Перестань, Ройс. – Мои плечи опускаются. – Не оправдывай меня.

Я облизываю губы, мой подбородок на мгновение ударяется о грудь.

Поднимаю глаза, встречаясь взглядом с братом:

– Скажи мне что-нибудь.

Он щурится.

– Неужели мы когда-нибудь позволим, чтобы у нас забрали эту маленькую девочку, причинили ей боль или какой-либо вред?

– Никогда.

Моментально.

– Вот именно. – Я изумляюсь и подхожу на шаг ближе. – Почему мы не вырубили всех, кто пытался нам отказать? Кто угрожал отнять ее у нас?

– Я не знаю, чувак, это было так сложно воспринять.

– Значит, мы слишком слабы, чтобы справиться с этим, как и говорил отец?

– Это не то, что я, блядь, сказал, – выплевывает Ройс сквозь стиснутые зубы.

Я продвигаюсь вперед.

– Ты слышал, что говорили другие семьи в той комнате. Это наша чертова вражда, они не хотят в этом участвовать. Они хотят, чтобы мы все уладили. Мы или они, они не могут сказать, и им насрать. Они ждут только результата, жесткого, сильного совета, на который они смогут положиться, когда дело дойдет до битвы.

Тело Ройса медленно расслабляется, напряжение в его плечах спадает, его кулаки разжимаются. Он становится выше, приподнимает подбородок:

– Здоровяк…

Я киваю.

Да, брат.

– Скажи это, – требует Ройс.

– Мы совершили ошибку.

Ройс ставит свои ноги прямо передо мной. Он поднимает ладонь, и я вжимаю свою руку в его, позволяя ему притянуть мою грудь ближе.

Заслуженный гнев и негодование исходят от каждого дюйма его тела, но даже если он злится на меня, мы прежде всего семья.

– Мы не зря потратили последние несколько лет на восстановление этого города, выращивание нашей команды. Мы не посредники. Эти старые ублюдки не могут вмешаться и сказать нам, каким должен быть наш следующий шаг. Мы были следующим шагом, прежде чем отец вернулся домой и Донли снова вышел на свет, и все это знали. Давай напомним им, Здоровяк.

Я киваю, готовый ко всему.

– Мы едем в поместье Грейвенов.

Ройс усмехается, делает шаг назад, но на его губах появляется намек на ухмылку, в глазах появляется веселье.

– Что?

Он облизывает губы.

– Поместье Грейвенов теперь не что иное, как пепел, брат.

Мой разум лихорадочно работает.

– Она пришла, как босс, и сожгла все дотла.