Значит, ошибка допущена раньше? Я смирилась и стала расставлять фигуры. Потянувшись за одной, откатившейся поодаль, неожиданно потеряла равновесие и едва не смахнула доску на пол.

— Сыграем еще раз?

— Если поклянешься потом лечь в постель, — неохотно согласился северный лорд, бескомпромиссно оборвал все отговорки до того, как я их высказала. — Дела подождут. Ты будешь спать. И точка!

Поражение было скорым, разгромным и бескомпромиссным: похоже, у терпения Исхарда все-таки есть границы, и бесконечно потакать пустым, хоть бы и моим капризам он не намеревался.

Несмотря на слипающиеся глаза, я еще долго ворочалась, думая о по-прежнему спящем даре, заблокированном то ли столкновением с «мечом» в Подковке, то ли проведенным леди Иньлэрт ритуалом. Опасный, непредсказуемый, капризный, он тем не менее давал шанс! Я и не представляла, насколько привыкла, что есть возможность исправить любую, даже критическую ошибку до тех пор, пока этой возможности не лишилась.

Пророчество Мараны служило весьма своеобразной заменой. Знать будущее… знать, что есть ужасные вещи, которые я не могу изменить при всем желании — это жестоко, это убивает… меня почти убило. Но зато предвидение освобождает от ошибок слепого выбора. Компенсирует ли одно другое — я до сих пор не решила.

Разбаловалась ты, наследница силы Древних! Спасать настоящее, глядеть в будущее — люди живут, не имея и простейшей, доступной каждому птенцу с рождения магии. А тебе и дар не тот, и ответственность велика! Будь благодарна за то, что получила!

Но если бы мне разрешили выбирать, из тех сил, которыми владеют четыре sei-ar лиаро, я все же предпочла бы свой последний шанс.

Успокаивало одно: если принять, что мой «хранитель» и «проклятие» Юнаэтры связаны, у Вестницы, надеюсь, тоже сейчас скованы руки.

С этой мыслью я и упала в серую сонную муть.

***

Меня разбудили голоса в соседней комнате.

Несколько минут я сонно ворочалась, зарываясь носом в подушку и натягивая одеяло до затылка, не желая отпускать ускользающую дрему, потом, примирившись, проснулась окончательно: говорящие старались соблюдать тишину, но иногда не сдерживались.

— Вы… уверены?

В вопросе Исхарда, неумело скрываясь за привычным ледяным спокойствием, смешалось столько эмоций, что было трудно выделить отдельные оттенки: замешательство, злость, сомнения.

— Его заметили в деревне? Вы уверены?

— Я могу основываться лишь на слухи и чужое описание, поэтому не берусь утверждать точно. Простите, эсса.

Исхард неприятно молчал, что-то обдумывая. Я с неожиданной ясностью представила, как северный командор хмурится, трет пальцем складку между бровей — тяжелую, угрюмую, точно занимающие его мысли.

Звякнуло, похоже, на стол уронили чашку либо… зеркальце. Эсса собирался ментально связаться с кем-то, но передумал?

— Атакуем немедленно. Пленных не брать. Убивайте всех, даже если сдадутся. Довольно бесполезной возни!

Я плотнее завернулась в одеяло, понимая, что мое вмешательство ничего не изменит, только приведет к ненужному спору. Исхард бывал разным: заботливым и предупредительным со мной и семьей, здравомыслящим и обстоятельным на советах клана… безжалостным с врагами. Военное время диктовало свои законы, и в поступках воина, по крайней мере, было рациональное зерно, в отличие от моих милосердных порывов и желания спасти всех, и врагов тоже. Воин и целитель, мы следовали разными путями, и когда я сталкивалась с «темной» стороной друга, мне становилось неприятно и… страшно.

— Южная эсса не обрадуется, — неуверенно напомнил алый.

— Южная эсса утомилась в лазарете и в настоящий момент отдыхает. Незачем прерывать ее сон из-за пустяка.

В комнате воцарилась тишина. Ушли? Я даже скрипа двери не слышала, но последнее ничего не значило: при желании алые умели двигаться абсолютно бесшумно.

Уснуть обратно не получилось. Нескольких часов телу хватило, чтобы отдохнуть. Да и в душе будто закопошился какой-то мерзкий червячок, не давая расслабиться. Сожаления о том, что не в моих силах прекратить очередное кровопролитие? Скорее, тревога за Исхарда.

Город хрустальных башен Иньтэон свято блюл свой покой, предпочитая с фальшивым легкомыслием относиться к войне как к досадному недоразумению. Исхард, не желая напрасно тревожить родных, не спешил разрушить эту иллюзию, оставляя сражения и все с ними связанное за порогом дома — и опасность казалась меньше.

Здесь же, почти на передовой, я видела, в каком состоянии командор возвращался из очередной схватки, и каждый раз, когда он снова отправлялся в битву, боролась с желанием вцепиться в его рукав и удержать рядом. Лорд Иньлэрт не ребенок, чтобы спрятать под юбкой… и не меченый, которого я гнусно, властью эссы ради его же безопасности заточила в тюрьме Южного Храма. Я не могу укрыть всех.

Путь и бремя целителя — ожидание. Но иногда, как сейчас, мне отчаянно хотелось взять в руки клинок и сражаться самой, лишь бы не позволять друзьям рисковать. Чувствовала ли нечто похожее Харатэль, отправляя меня в Подковок?

Тридцать малефиков — обезумевших от жажды крови чудовищ, которым нечего терять — мне было трудно не думать о них. Не твердить как защитную мантру, что Исхард отличается благоразумием, он не полезет на рожон. Я же видела будущее, и смерти северного эссы там не было. В выбранном мной варианте грядущего не было!

Так что успокойся, Ланка, и займись делами.

Лазарет встретил меня привычным запахом лекарств и хлопотами. Большинство жертв малефиков расползлись по домам родни… или, как не прискорбно, на погост. Мне не спасти всех — эту горькую истину я приняла еще в Подковке. Оставшиеся, то есть те, кто не держался на ногах, хоть по-прежнему и находились в тяжелом состоянии, подавали надежды, что в ближайший месяц мы обойдемся без похорон.

Присматривающая за ними травница встретила меня приветливым кивком и продолжила развешивать у печи прокипяченные тряпки, которые впоследствии послужат для перевязок. Над углями булькал котел с горячей водой, в кадушке с мыльным корнем ждала очереди вторая партия белья.

Немолодая рябая женщина с усталым лицом и вечно опущенными уголками губ, пожалуй, оказалась единственным жителем деревни, относившимся к драконам без настороженности и враждебности. Пусть и не получив соответствующего образования в Южном Храме, она, как и я, была лекарем, и сражались мы на одном «поле боя».

Обход не занял много времени. Я осмотрела больных, сплела десяток заклинаний — в тех случаях, где без магии не удалось обойтись. Сегодня мне приходилось беречь резерв. Алые на закате штурмуют убежище малефиков, и кто знает, скольким воинам Исхарда понадобится сила целительницы.

По пути обратно я завернула в тюрьму.

Селия спала. Бешеный тихонько подвывал, забившись в угол.

Некоторое время я стояла у клетки, смотря на искаженное мукой лицо: блестящий от пота лоб, облепленный седыми паклями, глаза почти без радужки, которые сейчас не замечали ничего вокруг, искусанные в кровь губы. Молодой ведь парень. Судя по ухоженным рукам, не привыкшим к тяжелому труду и богатой, пусть изрядно загаженной одежде, из благородных. На лицо недурен — девки, небось, косяками ходили.