Вечерняя мгла окутывала пустую улицу. Лишь в одном доме горели окна — в том самом, напротив которого одинокой фигурой остановился Змееуст прямо под фонарем, чтобы видеть свою тощую тень. Правда, от вида тянуло морщиться: будто не тень человека, а светло-серая клякса — совсем бледная, тонкая, словно готовая исчезнуть в любой момент. А ведь он помнил времена, когда она была густая и черная, как у всех. Ну ничего, когда кольцо окажется у него, все можно будет исправить.

Банка в морщинистой руке аж вибрировала. Скверна внутри бешено стучалась о стеклянные стенки, просясь наружу, явно чувствуя огромный источник рядом. Можно, конечно, было использовать и скверну этого недоноска, но лучше все-таки не рисковать.

Тугая крышка отскочила с резким хлопком, и щедро, не жалея, старик вылил черную жижу на землю — прямо на свою чахлую тень. Миг — и та начала расплываться по сторонам, темнея и загустевая, как большое нефтяное пятно. Отбросив склянку, он вытащил из сумки продолговатую тубу, где вяло перебирала ножками жирная сколопендра, и, выдернув пробку, швырнул ее в черную лужу на земле. Тушка упала и завязла в жиже, как в болоте, отчаянно перебирая ножками и оттого погружаясь все глубже — пока не утонула окончательно, будто растворилась в скверне, как в кислоте.

Склонив голову, старик начал бормотать заклинания — все быстрее и быстрее. Вскоре это болотце, только-только поглотившее жизнь, забурлило, надуваясь черными пузырями. Сверху появился темный едкий дымок, а затем из разлитой по земле скверны высунулись огромные черные усы. Змееуст продолжил бормотать еще яростнее, и, повинуясь его лихорадочному шепоту, пятно расползалось все шире, позволяя выползти наружу и остальному.

Гигантская сколопендра появлялась из отравленной земли, ударяя по ней все новыми ножками. Старик, не прекращая, шептал, и в лунном свете туша все стремительнее росла, словно раздувалась в размерах. Наконец, когда она целиком выбралась на поверхность, заклинатель выдохнул последнее слово — неоспоримый приказ “убей”, — и черная тварь, величиной с грузовик, всеми своими ножками рванула к дому.

Покачнувшись, ощущая, сколько пришлось отдать сил, Змееуст схватился за фонарный столб — стараясь не упасть в темноту под ногами.

“жду тебя…” — прошептала она прямо в ухо.

Вкрадчивая, коварная… Этот шепот в последнее время просто преследовал его. Он живых-то сейчас не так хорошо слышал, как слышал ее.

— Заткнись! — крикнул старик в темноту. — Сегодня мы с тобой не встретимся!

Огромная черная сколопендра шустро ползла к дому, и, глядя ей вслед, он ею гордился. Пусть он сейчас и слаб, но аномалию такого рода может подчинить далеко не каждый.

Что, этот юнец и правда думал, что проживет дольше, чем он? Многие так думали, и они ошибались. Змееуста просто так не победить, и умирать он еще не собирался. Главное — забрать кольцо, оно все исправит.

Ну а здесь скоро никого не останется в живых.

Ep. 23. Перстень мертвеца (IV)

Еле дышали все: и я, и Глеб, и даже грабля, которую мы хорошенько погоняли по гостиной. Друг потирал тело, получившее с десяток гигантских щелбанов. Я разминал ладони, аж горевшие от всей черноты, которую запустил в эту огромную мишень. А Харон устало потягивал костлявые пальцы, многократно скрученные нами в процессе дрессировки. И что-то мне подсказывало, что только стоило отвернуться, как этот неугомонный паразит опять потянется к дивану. У нас будто был перерыв между раундами.

Внезапно перстень на моем пальце, хозяин которого подарил нам недавнее ночное развлечение, начал стремительно алеть. Внутри прозрачного, как слеза, камня словно появились пятнышки крови, становясь все гуще и больше, нервно пульсируя, сталкиваясь, сливаясь. Я приподнял руку на свет, пытаясь рассмотреть и -

… гостиную вдруг накрыла огромная тень. Следом с диким звоном по полу разлетелись осколки, и сквозь выбитое окно в дом полезла какая-то усатая черная хрень. Это ж надо откормить такого таракана. Хотя по неимоверному количеству ножек это больше тянуло на сколопендру. Огромную — просто аномальную.

— Наверное, в этот раз по-хорошему не получится… — пробормотал рядом Глеб.

Харон прытко метнулся к окну, материализовав, словно из ниоткуда, свою вторую руку — чуть менее темную, этакую запасную, которую обычно не показывал. Видимо, решил, что одной не справится. Не дожидаясь, пока тварь вползет целиком, огромные ручищи моего охранника стремительно втащили ее в дом и разорвали на две части. Пол испачкали черные густые разводы скверны, брызнувшей, как кровь, из этой туши.

Довольные собой, сразу две грабли повернулись к нам и, сложив все пальцы, кроме мизинца и указательного, показали импровизированные “рожки”. Мол, смотрите, какой я красавчик. В тот же миг разорванные половины туши задвигались и кинулись на моего защитника — только одна головой с усиками, а другая задницей, ставшей ее новой головой. Бросились на каждую из рук, сбивая на пол, придавливая, опутывая своими склизкими ножищами, будто готовясь вонзить в костлявые ладони свои ядовитые когти.

— Прочь!..

С моих пальцев слетел огромный черный сгусток, ударяя по этим гадким тушам. Затем еще и еще. Та, которая думала головой, дернулась от Харона прочь. Он сразу же схватил другую обеими руками и начал яростно рвать на части, превращая одну половинчатую тварь во множество других, все более мелких. Едва оклемавшись, эти огрызки снова бросались на него и без устали атаковали, он же, стряхивая одних, перехватывал других и разрывал вновь и вновь — вероятно решив, что чем меньше размер, тем больше шансов. В идеале бы вообще превратить их в тараканов и передавить всех.

Другая же половина сколопендры, умудрившаяся не потерять голову, резко рванула ко мне, найдя своим усикам новую добычу — готовясь схватить, отравить, убить, сожрать. Эта аномалия явно создана из когда-то живого существа и переняла все его инстинкты.

Я послал в нее еще несколько мощных черных сгустков — чуть ли не в упор — в мерзкую усатую морду. Сменив траекторию, она тут же кинулась за Глебом. Вот же тварь! Еще удар чернотой — и, отстав от друга, она опять рванула за мной. Новый удар по перебирающим по полу ножкам — и она опять побежала за Глебом, словно сделав своим долгом сожрать его на моих глазах. А ведь он не настолько бессмертный, и если его превратят в фарш, голову оторвут или хребет напополам переломят, то я этот фарш обратно не оживлю.

Харон сейчас был не помощник, ибо его гениальная стратегия не сработала. И множество