— Надеюсь, — Дарья слегка нахмурилась, — вы не поедете на это кладбище завтра?

Мы с Глебом переглянулись. Как же плохо она еще нас знает.

— Конечно, нет, — сказал я, и наша мадам заметно расслабилась. — Мы не поедем туда завтра. Мы поедем прямо сейчас.

Этот дряхлый пень наведался в мой дом, а я наведаюсь к нему. Кому-то сегодня предстоит веселая ночка.

С заразой разбираться надо быстро. Зачем откладывать на завтра то, что хочется разнести сегодня?

В густой ночи за окном внедорожника мелькали черные силуэты кустов и деревьев. Трасса все дальше уводила нас от спящего центра столицы к одному неприметному кладбищу, где людям не удавалось покоиться с миром. Что же до нашего ночного гостя, то за ним после звонка Дарьи — я наконец оценил преимущества жизни с Синодом — приехали специальные люди. Тихо упаковали, прибравшись в моей гостиной, и увезли для дальнейшего сожжения — поднятых мертвецов, как и колдунов, сжигали, предпочитая не оставлять в земле.

Фонари вдоль дороги бросали свет на прозрачный камень на моем пальце, и тот ярко сиял в ответ, напоминая огромную сверкающую слезу. Вообще, я не плыанировал носить это колечко, но после такой наглости от его бывшего хозяина перстень нужно было надеть. Надеть и показать, с кем лучше не связываться — напомнить, что если он не смог сберечь свою безделушку один раз, то не сможет и во второй.

— Напомни, — прервал тишину Глеб, сидевший за рулем внедорожника, — а Святейший Синод с нами зачем?

— Беспокоится за нас, наверное.

С заднего сиденья тут же раздался суровый голос.

— Я беспокоюсь не за вас, а за тех, к кому вы едете. Даже мертвые, — наставительно добавила Дарья, — какими бы дурными людьми ни были при жизни, заслуживают право на счастье и покой.

— А… — с ухмылкой протянул друг. — То есть все-таки у меня есть шанс?

— Вы же дворянин! — тут же упрекнула она. — Где вас вообще учили манерам?

— В Родном поле, — отозвался он.

— И в клубе “Аристократы”, — добавил я.

Вспомнив, как нас там учили манерам, мы оба заржали. А у Святейшего Синода, судя по наступившему молчанию на заднем сидении, больше не было желания с нами двумя разговаривать.

После того как трасса закончилась, некоторое время нас помотало по разбитой проселочной дороге, где телеги с сеном ездят явно чаще, чем машины. Затем наш внедорожник и вовсе съехал на просеку. Небольшой лесок обступил со всех сторон, и ветки залупили по окнам и крыше, словно намекая вернуться обратно. Отличное этот старый упырь нашел местечко для своего карманного кладбища — засунул в такую дыру, что какой-нибудь мажор на спорт-каре хрен доберется. А вот нас после родной глуши уже ничем не удивить.

Вскоре в ночной темноте появились очертания ограды, за которой раскинулась целая россыпь могильных крестов. А посреди всего этого богатства возвышался купол новенькой часовни, тянущийся в небо, ввысь — как будто в ее стенах творились только достойные дела.

— Если обряд был проведен на этом кладбище, — сказала Дарья с заднего сидения, — то вашего мертвеца подняли тут.

— А что, — уточнил я, — еще есть какие-то сомнения, что обряд был проведен на этом кладбище?

— Синод не действует без доказательств, — заявила наша мадам.

Тем временем внедорожник остановился у решетки ворот.

— Мы сейчас войдем в эту часовню по всем правилам, — сообщила она, выходя из машины. — Как полагается. А не так, как вы, видимо, привыкли. Посмотрите, как это делается у законопослушных людей, — последнее было произнесено особенно наставительно.

Ну давай посмотрим. Даже интересно.

Втроем мы подошли ко входу на территорию, закрытому в такой час. Однако, завидев нас, с другой стороны решетки тут же нарисовались два габаритных мужика средних лет, больше похожие на бывалых уголовников, чем на кладбищенских сторожей. Вместо фонариков, более уместных здесь, на поясе у каждого болталось по кобуре. Надо же, какие меры предосторожности. Ценности охраняют, не иначе.

— Кладбище закрыто, — отчеканил один, хмуро оглядев нас.

Дарья деловито оправила голубой крест на рукаве и выступила вперед.

— От имени Святейшего Синода мы пришли осмотреть территорию. Откройте ворота.

Однако ее должностные полномочия не произвели должного впечатления.

— Синод, да?.. Если нет официальной бумаги, — отрезал тот же охранник, — то сюда пройти нельзя.

— Но ее получить недолго, — возразила наша мадам.

— Вот когда получите, тогда и пройдете.

Ага, а за то время, что она потратит на получение бумажки, они успеют подчистить здесь все улики. И Синод, который не действует без доказательств, останется без доказательств, чтобы и дальше не действовать.

— Значит, вот как делаются дела, — подытожил я.

Дарья стрельнула глазами в мою сторону.

— Ладно. Можете проходить, как вам угодно. Синод не возражает.

Следом она отошла к машине с таким видом, будто собиралась достать из бардачка попкорн и насладиться зрелищем сполна. Ну что ж, нечего расстраивать наш Синод.

Я перевел глаза на охранников, мрачно пялившихся на нас с другой стороны решетки.

— Мы пришли осмотреться. И будем крайне признательны, если не станете препятствовать.

— Мало ли, чего вы хотите, — пробурчал первый.

— Посторонним вход воспрещен! — пискнул второй.

Вход, значит, воспрещен, а вот выход с кладбища вы открыли. Что, у живых здесь меньше прав, чем у мертвых?

— Господа, — протянул рядом Глеб, — ну мы ведь пытаемся по-хорошему.

— Думаю, вы не поняли, — я оглядел эти двух, смело прятавшихся от нас за решеткой, — речь не о том, чего мы хотим, а о том, зачем пришли. А мы пришли осмотреться. И если не хотите туда, — я показал на кресты за оградой, — то придется пустить нас сюда, — я кивнул на церквушку.

— Думаю, это вы не понимаете, — стоящий напротив меня охранник выразительно положил руку на кобуру, — у кого больше шансов оказаться там.

Следом жест отзеркалил и его коллега.

Два человечка с двумя пистолетиками. Ах, какая большая вражеская артиллерия. Ну что за люди вокруг? Мы ведь каждый раз пытаемся по-хорошему.

“У тебя на скольких сил хватит?” — поинтересовался я.

“На пятерых, — бодро отозвался Глеб. — Минимум.”

И у меня также. При желании мы даже нечисти можем навалять,