– С моей стороны нет, – пожал плечами Глеб. – А с его… Сама видела. Он нас не считает за родственников.

– Если честно, я и не знала, что у Егора есть брат. Он ничего не рассказывал о семье, – решила она немного прояснить ситуацию.

Конечно, девушка немного лукавила, ибо и сама никогда не интересовалась его семьей, но, с другой стороны, у них и не было ситуации, когда могла бы зайти речь об этом, за исключением, может, телефонного разговора во время родов.

– Знаю лишь, что его мама умерла, – добавила Даша, вспомнив печальное признание Егора.

– Умерла, когда ему было пять лет, – подтвердил Глеб.

– А от чего?

– Опухоль какая-то в голове. Я сам был ребенком и уже не помню.

Да, братья на первый взгляд казались ровесниками, но ни капли не были похожи. Глеб немного ниже и гораздо худее, да и выглядел сильно потрепанным и усталым. Темные круги под глазами говорили о постоянном недосыпании. Возможно, даже он младше Егора, просто сильнее потаскан жизнью.

– Потом опеку над ним взяла моя мама, родная сестра матери Егора, – продолжил Глеб спокойно свой рассказ. – На тот момент у нее тоже было два сына, я и мой младший брат Леха. Отец, конечно, не обрадовался такому раскладу, но из-за любви к маме согласился.

– Как Егор пережил смерть своей мамы? – внезапно для самой себя спросила Даша.

– Пф, – выдул тот воздух, вытянув губы в трубочку. – Никак. Отец говорит, что он даже не плакал на похоронах, а мамка объясняет это тем, что Егор был слишком маленьким и толком ничего не понимал.

– А где папа Егора?

– Он был дальнобойщиком и разбился на фуре, когда тетя Лена ходила им беременная.

– Его маму звали Лена? – пораженно прошептала Даша, и в груди что-то неприятно сжалось.

– Да, как и его невесту… – запнулся Глеб, будто опомнившись. – Прости, тебе, наверное, неприятно о ней слышать.

– Нет, все хорошо, – отмахнулась Даша, а сама стыдливо напряглась: почему-то, и вправду, ей было неприятно слушать о погибшей возлюбленной Егора.

– Значит, Егор сирота, – вздохнула девушка, желая поскорее перевести тему.

– Ага, моя мама из кожи вон лезла, чтобы он не чувствовал себя обделенным, а ему было плевать. Одним словом, трудный ребенок, – закатил Глеб глаза кверху. – Да к тому же еще и неблагодарный. Сколько мы ни пытались с ним подружиться, все напрасно. Егор всегда держался особняком, как будто намеренно показывая нам, что он в этом доме чужой, а когда пошел в школу, так вообще с катушек съехал, никого не слушал: ни учителей, ни родителей. Помню, его ругают за что-нибудь, а он спокойно смотрит в сторону, словно это не ему говорят, – поделился мужчина воспоминаниями. – Отца эти выходки прямо-таки бесили. Частенько Егорке прилетало от него ремнем, но и такой подход не действовал. Мы с братом до тряски боялись ремня, а этому хоть бы хны. Он даже не плакал...

– Да уж, – поежилась Даша, представив, как маленького ребенка хлещут ремнем. На нее-то родители даже голоса не повышали. Подобное наказание для девушки было дикостью, а Глеб так равнодушно об этом рассказывал, слово не видел в подобных наказаниях ничего зазорного.

– Поверь мне, Егор всегда сам нарывался, – пылко заявил тот, заметив ее смятение. – Мама, конечно, старалась заступаться за него, и от этого родители постоянно ссорились. А когда она забрала Егора обратно из Интерната, так отец вообще ушел из дома.

– Откуда забрала? – отшатнулась, слегка опешив, Даша.

– Ты про это тоже не в курсе?

Девушка не смогла ни слова выдавить и лишь махнула отрицательно головой.

– Ну, знаешь, моя мать тоже не виновата. Она терпела из последних сил, но когда уже со школы надавили, то не смогла больше сопротивляться, – протараторил Глеб, будто защищая свою семью.

– Я ничего не поняла…

– Что понимать-то… В третьем классе Егора отправили в школу-интернат, – пояснил тот неохотно, видимо, эту тему он не горел желанием обсуждать. – Мать до сих пор винит себя за это, но что ей оставалось делать, когда от него отказались все учителя.

– Почему?

– Не помню уже. Учиться, что ли, не хотел, – развел мужчина руками.

– И сколько Егор провел в интернате?

– Три года где-то, а после происшествия мать его сразу же забрала.

– Происшествия? – переспросила Даша.

– Ну да, – замялся Глеб, осматриваясь по сторонам.

– А что случилось, можешь рассказать? – напряглась девушка, так как весь рассказ о детстве Егора ей казался до жути странным.

– Я и сам-то толком ничего не знаю, – поморщившись, ответил тот. – У него был друг в интернате, и он погиб. Вроде как они были вместе на крыше, когда тот с нее упал и разбился насмерть.

– Обалдеть! – выдохнула Даша, ибо эта информация ее окончательно подкосила.

– Угу, там вообще история мутная, – поделился мужчина своими подозрениями. – Матери намекали даже, что это Егор того столкнул.

– А он что?

– Ничего, – ухмыльнулся Глеб. – После того случая он почти год не разговаривал. И из полиции приходили, и социальные работники, и психолог – Егор слова не сказал. Так и осталось загадкой, что случилось на самом деле.

– Это просто ужасно! – Даша не смогла сдержать эмоций.

Как ребенок смог такое пережить? Как вообще выжил после таких страшных событий? Возможно ли было остаться нормальным? В любом другом случае ее душа бы разрывалась от сострадания. Пока она слушала, на глаза наворачивались слезы, а сердце жалобно сжималось. Однако тем ребенком был Егор. Егор, которого она знает сейчас. И ему сложно было сопереживать. Он не просто пережил все, а еще сумел твердо удержаться на ногах, став беспринципным и жестоким человеком. Или же он всегда был таким? Мог ли Егор столкнуть с крыши своего друга? Да, тот, которого она знала сейчас, вполне, если бы затаил обиду. Но тогда он был ребенком! Не могут же дети обладать таким хладнокровием. Или могут? Дашин мозг взорвался от противоречивых вопросов. Она и подумать не могла о том, какая у него была тяжелая жизнь. В голове вдруг прогремели слова Егора: «Все, кого я любил, гибнут. Это неизменно». А ведь он говорил тогда правду… Все, кого тот любил, действительно умерли. Но разве есть в этом его вина? Нет! Внутри нее появились решительная уверенность, ответ на пугающий вопрос. Нет, Егор не мог убить своего друга. Она не понимала почему именно, но знала это наверняка.

– Мама думает, что из-за этого Егор ненавидит ее, – продолжал рассказывать Глеб, но теперь Даша практически не слышала его. – Мол, она предала племянника, отдав в интернат. Видишь, ни о смерти Лены нам не сообщил, ни о дочери. Мы-то тогда все гадали, почему свадьба сорвалась. Даже были шокированы, что он нас вообще позвал. А тут, оказывается, такое… Ну, чего уж удивляться… Это же Егор Ковалев! Он никогда ни перед кем не оправдывается и не отчитывается и никому не помогает…