– Притчу. Из Библии, – повторил нищий.

Вид у него был измятый и пропитой. Но взгляд ясный. Трезвый.

– Оставьте меня в покое, – отмахнулся Сергей.

Его взгляд снова уперся в землю.

Там, между редкими травинками копошились муравьи, строя свою маленькую жизнь. Они понятия не имели, что возятся рядом с его ногой.

Одно движение этой ноги – и их всех не будет.

Возле чьей ноги возились Сергей и Лена?

– Вы не похожи на того, кто в покое, – не унимался нищий.

Сергей поморщился. У него не было сил послать назойливого попрошайку куда подальше. Это ведь определенно попрошайка, кто же еще?

– В притче дьявол не верит в праведность Иова и хочет испытать его. И Бог ему разрешает. И знаете, по какой причине?

– Уйдите, – устало прошептал Сергей.

– Потому что никто не знает, что выберет человек. Даже Бог.

– Бога ради, уйди! – Сергей достал из кармана бурый кошелек с потертыми боками и, порывшись там, сунул бродяге мятую купюру. – Возьми и напейся.

Сергей замолчал, а потом тихо добавил:

– Забыться – лучшее, что можно сделать в этом мире.

Он встал, чтобы уйти, но грубая, вся в корках рука схватила его запястье.

Сергей обернулся и впервые четко услышал, что говорил нищий.

Старик смотрел прямо ему в глаза.

– Она не хочет, чтобы ее возвращали такой ценой. Отпусти ее.

Сергей замер.

Остановилось даже дыхание.

Он отчетливо слышал, как кровь стучала в висках.

– Что? – Сергей сказал это так тихо, что сам не услышал своего голоса.

Теперь уже нищий начал рыться в своих засаленных карманах. Он что-то извлек оттуда и вложил в раскрытую ладонь Сергея. Ту самую, запястье которой так крепко держали грубые пальцы старика.

Ладонь ощутила что-то смутно знакомое.

Но Сергей не опустил глаза. Он смотрел в лицо нищему. На мгновение ему показалось, что в этом лице есть что-то очень знакомое.

Этот огонь, эта жажда жизни…

– Я знал одного человека, который потерял такой. А потом чуть было не потерял себя.

Нищий кряхтя поднялся и, озираясь, спешно заковылял прочь.

– А если будет совсем плохо, – нищий обернулся, и Сергею показалось, что старик смотрел на него с какой-то странной нежностью, перемешанной с болью, – свари себе кофе и выпей со сгущенкой. Полегчает.

Какой-то спазм пробежал по телу Сергея.

Он опустил взгляд на свою вспотевшую ладонь: там лежал его потерянный крестик.

Сергей не знал, как долго он пялился на поблескивавшее на солнце распятие. Может, мгновение, а может, минуту.

Сергей сжал кулак, будто пытаясь удержаться за то, что оказалось в его ладони. Точно боялся упасть, потеряться и никогда не найтись.

Он судорожно оглядывался: вправо, влево, назад. Пространство будто кружилось. Мелькали белые больничные халаты, детская яркая курточка впереди.

Старика не было.

Нигде.

Его нигде не было.

За четыре часа сорок пять минут до конца

Ноги в старых стоптанных ботинках на рваной подошве завернули за угол.

Шаг, еще один…

А потом что-то пошло не так.

Эти старые ноги в засаленных брюках не могли больше сделать ни шагу.

Асфальт под ними вздыбился, не пуская ступню вперед, а сами стопы стали тяжелее гранита.

Нищий старик закрыл глаза.

Он спиной почувствовал их.

Люди в черных костюмах двигались прямо к нему.

Их никто не видел.

Они подошли вплотную и взяли его под руки.

Нет, они не могли коснуться этой старой немытой плоти, но все же она отчетливо ощутила их леденящие прикосновения.

– Вы нарушили равновесие, – сказал голос справа.

Глаза открылись. Теперь это уже были не мутноватые глаза нищего. Это были глаза Лизы.

Это ее видели люди в черном и не видели все остальные: куда-то спешащие и отводящие взгляд от старого пропойцы.

– Я знаю, – тихо сказала Лиза.

Сергей сорвался с места и побежал в сторону старого здания, за угол которого, как ему показалось, свернул нищий.

На перекрестке он заколебался, а потом, повинуясь какому-то импульсу, выбрал направление и побежал дальше.

Один проулок, другой.

Кровь стучала в висках тяжелыми ударами.

Вот он – тот самый нищий. Полусидел на асфальте, прислонившись спиной к стене. Он спал.

У Сергея перехватило дыхание.

Он подскочил к нищему, схватив того за воротник старой куртки.

– Это вы? Это ведь вы? – кричал запыхавшийся Сергей.

Что-то в этом человеке стало настолько иным, что Сергей засомневался.

От нищего разило алкоголем.

Он не просыпался, только пробурчал что-то нечленораздельное.

Сергей хорошенько встряхнул старика за плечи.

– Кто вы? Кто вы? – прокричал Сергей.

Нищий приоткрыл глаза – те оказались мутными, пустыми. Совсем не такими, какими смотрел тот, кто дал Сергею распятие.

– Откуда у вас мой крест?

– Пошел к черту, – промямлил нищий, едва шевеля языком.

– Вы только что говорили со мной. Кто вы?

У Сергея было странное чувство, будто бы то, что говорило с ним в парке, ускользает из этого нищего с каждой секундой, и он должен успеть ухватить это что-то за хвост.

Мутные глаза немного прояснились, и в них появилась злость.

– Я впервые твою харю вижу! Пошел к черту!

Нищий дыхнул на доктора кислой вонью.

Сергей отшатнулся, пораженно глядя на человека перед собой.

Это был он. И не он одновременно.

Холодок пробежал по спине.

Что происходит?

Сергей снова достал из кармана крестик, чтобы удостовериться, что все это ему не приснилось.

Крестик был на месте.

Сергей прошел несколько метров по проулку, не понимая, куда идет.

– Оглянись!

Он не знал, откуда донесся голос, но он его слышал.

Такой знакомый голос.

– Оглянись…

Глава 55

1944 год. Где-то на фронте

– Оглянись.

Рыжеволосый врач обернулся.

Капли пота заливали ему глаза. Медицинская повязка, уже несвежая, испачканная чьей-то кровью, сползла, открыв застарелый шрам на виске.

Рыжие волосы выбились из-под шапочки.

– Слышишь меня? – повторил голос, вырвав хирурга из сосредоточенной задумчивости.

Он так устал. Это был десятый солдат за сегодня.

Врач оглянулся – позади него стоял человек с такой же повязкой и шапочкой. Второй хирург. Он с маниакальной старательностью отмывал руки, выковыривая застывшую под ногтями кровь.

Полевой госпиталь продувался со всех сторон. Там, снаружи, ветер выл так, будто это ему ампутировали конечности.

Возле второго хирурга стоял еще один стол, залитый кровью. На нем лежало уже безжизненное тело.

– Тебе надо отдохнуть, – проговорил второй. – Шестнадцать часов без остановки режешь. А этот же вообще… предатель.

Рыжеволосый хирург поправил маску, натянув ее на нос.

Он посмотрел на бледное, бескровное лицо пациента. Да, его доставили в немецкой форме.

И да,