— Я могу сам, не пачкай платье, — произносит Туман, и я едва сдерживаюсь, чтобы не швырнуть ему тряпку в лицо. Сам. Никакой благодарности.

Сам ты несколько часов ходишь с открытой раной и пачкаешь все подряд.

У меня на глазах злые слезы.

— Жрица, — зовет Туман и морщится, когда я безжалостно придавливаю ткань к коже. Не нужно говорить со мной сейчас. Слишком много мыслей у меня в голове, чтобы быть сдержанной и спокойной, а без этого, без своего едва ли не единственного полезного умения — умения замолчать — я могу сболтнуть лишнего.

Он понимает меня, и от этого становится еще отвратительнее на душе.

— Ты поступила неправильно. — В комнату является Хозяйка, позади нее Рутил.

— Они бы погибли, — сквозь зубы шиплю я, предчувствуя нехороший разговор, которого не избежать. — Разве это диктуют твои святые книги?

— Эти книги говорят, что нужно защищать тайны Богов, а не впускать в наш дом врагов.

— Хорошо. Как только мы снова станем врагами, выгоню. Ты теперь говоришь на людском? — Запоздало удивившись, я смотрю на нее в ожидании.

— Обратилась к книгам, — поясняет Хозяйка, и я усмехаюсь:

— Такие жертвы не стоят моей истории.

Туман невесело хмыкает, и я давлю на рану сильнее, так что он тут же морщится и тяжело втягивает воздух носом, но Хозяйку не сбить с толку:

— Откуда у тебя столько огня?

— Из меня вырвали ребенка и бросили его в костер.

Хозяйка ахает и закрывает рот рукой. Туман напрягается, он ловит мою ладонь, но я с силой выдергиваю и продолжаю заниматься раной. Я ненавижу об этом даже вспоминать.

— Ты зачинала после?

— Дважды.

— Что ты ищешь в книгах о нас?

— Как избавиться от клятвы.

В этот раз Туман берет меня за подбородок, заставляя посмотреть на него.

— Да, я сосредоточилась на своем, твое оставила тебе.

— Где твои девочки, Жрица? — спрашивает Туман, и у меня перехватывает дыхание. Он думает, я могла родить детей Ардару. Я не могла.

— Расскажи мне все. С момента рождения, — требует Хозяйка, решив, что, задавая вопросы, придется слишком долго разбираться. Слишком долго искать истоки моего пути. Я киваю в сторону хаасов, намекая на их присутствие, но она угрюмо сводит брови, не давая мне пощады. Вся она — прямой упрек, вся она — моя расплата, и я принимаю ее.

У Богов дурные шутки, почему бы не повеселить их?

— Не будем ждать, пока Сапсан очнется? — напоследок вопрошаю я, пока собираюсь с духом, и не получив ответа, отхожу к окну.

За ним стена, за стеной ниады, за горами город, где меня ждет Мирана, в чью судьбу я вмешалась, не имея на то права.

— Хорошо. Ладно. Я родилась где-то здесь, на Юге, жила вместе с мамой и собакой. Она прятала меня от других людей, учила жить в согласии с Богами до восхода красной планеты и после. Мне было восемь, а девочкам — две декады, когда Ардар… — я немного спотыкаюсь на имени, впервые за много лет произнеся его вслух, понимая, что рассказывать буду путанно. — Когда Ардар пришел. Он знал о нас, знал о клятвах, именах. Откуда — мне не известно, может, у него в селении тоже была Мудрая как Сова, а, Волк? Он вынудил меня дать клятву Смерти и собирался забрать с собой. Мама убедила его взять и девочек, сказала, если они умрут, меня тогда не станет, и защиты не станет тоже. После он убил ее и мою собаку, я не видела, была снаружи, слышала два выстрела, Птаха скулила от боли. Мама умерла молча.

Я не могу заставить себя обернуться и посмотреть на них.

— Сначала на лошадях, потом на машинах он привез нас к себе на Север, в место, где говорили на тогда чужом мне языке, где много холода. Всегда было холодно, я очень боялась, что девочки заболеют. Нас он поселил в небольшом доме, приставил пару мужчин из осторожности, но куда я могла бежать с младенцами на руках? Дал кормилиц в помощь. Ардар часто уезжал, пытаясь объединить Север, много бился, часто был ранен. Когда мне впервые досталась его боль, я едва справилась, потом стало проще, связь крепла, я хранила клятву отчаянно и безоглядно. Девочки росли, с годами становилось сложнее их оберегать. Я не учила их говорить вслух, чтобы никто не мог заставить и их дать клятву, мы общались в мыслях, и только когда им исполнилось шесть, я стала выходить с ними наружу, показывать мир, оберегать от людей, говорить об опасностях, но осторожно. Ардар же становился сильнее, ему все реже была нужна защита, он объединял племена Севера и приходил ко мне только тогда, когда хотел получить что-то от Богов. Я давала. Как-то он решил покорить и тихие земли на Севере, взяв меня туда, я впервые взглянула на ниад, и они испугали больше Ардара. Дважды я возвращала ему биение сердца во время схватки с ними.

Я перевожу дух и облизываю пересохшие губы. Солнце медленно клонится к горизонту.

— Мне было около пятнадцати, когда я по глупости решила, что угрозы больше нет. Я увлеклась, хотя, наверное, все же влюбилась, думала, что все будет хорошо. Когда Ардар узнал, у меня отобрали дочь. Отца ребенка тоже убили, — добавляю я, вспомнив, что Туман почему-то очень злился из-за этого. — Не знаю, как объяснить, что было дальше. Тот же мир, но тихий, пустой. Я провалялась в горячке почти два месяца, я не хотела возвращаться, пока девочки не позвали. Но потом я нашла Калу. Химеру, как твои, Хозяйка. Насыщенный был год, но пришлось привыкать к пустоте.

— Почему Боги оставили тебя? — перебивает она хриплым дрожащим голосом. — Ты ведь не нарушала клятвы.

Я пожимаю плечами.

— Когда Ардар забрал меня к себе, пришлось привыкать и к нему. Он был терпелив, приручал постепенно, медленно. А я понимала, что нас не отпустят никогда, и девочек ждет та же участь, что и меня. Мне пришлось быть с ним, Ардар должен был думать, что я смирилась и больше не буду бороться. Еще я понимала, что рано или поздно, когда взойдет красная планета, одной из них не станет. Они близнецы. — Я все-таки оборачиваюсь на рванный вздох Хозяйки. Да, близнецы. Мои девочки.

— Что это значит? — произносит Туман, делая ко мне шаг, и я дергаюсь, шарахаюсь в сторону, отодвигаюсь. Я слишком уязвима сейчас, меня нельзя касаться.

— Когда они смогут понимать язык Богов, Смерть заберет одну из них, сделав своим жнецом, и жатва ее будет страшна.

— Будет