лопатой или с железным ломом в руках, разбивающим камень по горным уступам; но чувство гордости наполняет душу при виде того, что может выдержать русский человек. О, этот белый крест на полинялой черно-желтой ленте, свидетельством какого подвига является он на груди русского офицера?

Пройдя через все испытания трехлетней героической борьбы, оставления своей родины, упорного галлиполийского сидения, голода, лишений, терзаний нравственных, русское воинство прошло и через последнее испытание, быть может, самое тяжкое, – переход на рабочее положение. И, пройдя через все, оно устояло на ногах. Силы не надломлены, не поколеблена верность своим знаменам и преданность своим полководцам. И каменщик-командир, вчера стоявший на работе, выбивая щебень на дорогах Болгарии, завтра явится вновь в ряд своей роты и поведет людей исполнять свой священный долг.

В Крыму можно было задавить численностью, в Галлиполи можно было принудительно рассеять, выморить голодом на Лемносе, а теперь нет силы, могущей сокрушить русское воинство. Завтра, по первому приказу, отовсюду соберутся люди к своим знаменам, спустятся с гор, выйдут из лесов, подымутся из шахт, оставят сельские хижины и встанут в стройные ряды.

Раздастся звук трубы, и, как сказочные видения, появятся полки за полками, и вновь русская рать, осенив себя крестным знамением, с развернутыми знаменами двинется в поход на освобождение России.

Россия будет спасена самоотвержением и подвигом людей, в душе которых не заглохли старые заветы: «Помни, что ты принадлежишь России», «Только смерть может освободить тебя от исполнения твоего долга».

Годы. Очерки пятилетней борьбы

РОДНОМУ 6-му АРТИЛЛЕРИЙСКОМУ ДИВИЗИОНУ

с глубокой благодарностью посвящает АВТОР

Будь верен до смерти,

И дам тебе венец жизни.

Откровение Св. Иоанна, II: 10

Два года тому назад, совместно с Н. Н. Львовым, я выпустил книгу: «Русская армия на чужбине».

Настоящая книга является естественным продолжением первой; но между ними есть существенное различие.

Авторы первой книги задавались целью обратить все внимание на героическую борьбу Главнокомандующего в Константинополе и на не менее героическую борьбу за русское дело славных частей Галлиполи и Лемноса. Остальной путь Русской армии был только слегка намечен.

Теперь моей целью является – обрисовать жизнь Русской армии за все эти пять лет борьбы, вскрыть всю обстановку этой жизни, объяснить причины многих явлений – и показать, что путь ее – был единственно правильным русским путем.

Без ненависти к политическим врагам и без пристрастия к политическим друзьям писал я эту книгу, с одним намерением – вскрыть в ней чистую правду.

Говорить ли, для кого писал я эту книгу? Говорить ли, что всегда перед моими глазами стояли русские воины – в виде шахтеров, пограничников, мелких служащих, чернорабочих, – с великим терпением несущие свой крест и с великой честью несущие русское имя?

Только для них, которые часто не сознают своего подвига, рылся я в архивных документах и извлекал из них камни для своего здания.

Это здание не было бы построено, если бы в моей работе я не получил необходимой помощи.

Я приношу глубокую и сердечную благодарность генералу барону П. Н. Врангелю, предоставившему мне возможность пользоваться архивом, воинским частям, приславшим свои информации и снимки, и всем лицам, помогавшим мне своими советами и поделившимися со мною своими сведениями.

В. Даватц.

30 ноября 1925 г.

Гор. Белград.

Глава I. Россия в малом

Прошли годы…

В ноябре 1925 г. исполнилось пять лет с начала того невиданного еще в мир явления, которое можно было бы назвать «великим русским исходом».

Русская эмиграция не была похожа ни на одну из предшествующих. Правда, во все времена и эпохи были люди, которых правительственная власть предавала остракизму, или которые сами убегали от невыносимых условий жизни; но во все времена и эпохи – это были или отдельные лица, или приверженцы враждебных правительству группировок, или лица, принадлежащие одному общественному классу. Русская эмиграция не может подойти ни под одну из этих категорий.

В «русском исходе» – ушли со своих насиженных мест миллионы людей, людей совершенно различных общественных положений, занятий, партийных группировок; навыков, вкусов, образования. Люди эти рассеялись по миру, неся с собою всюду элементы старой русской культуры, спасенной от катастрофического шквала. И потому, куда бы они ни заносились, они несли с собою аромат родины, который вытравлялся дома огнем и мечем, и казались не столько противниками «власти», сколько хранителями национальной традиции.

Русская эмиграция никогда не была «извергнутым классом»: русская эмиграция являлась всегда «микрокосмосом России».

И главным образом поэтому я отношу ее начало именно к ноябрю 1920 года – и с этого дня начинаю ее летосчисление.

* * *

Если бы мы отрешились от этой точки зрения «России в малом», то должны были бы признать, что эмиграция наша началась значительно раньше.

После первых раскатов российского грома уже нашлись люди, которые «благоразумно» уложили свои чемоданы, перевели свои ценности в иностранные банки и просто, без хлопот, с заграничными паспортами, охраняемыми авторитетом великой державы, и даже с прежним комфортом и удобствами, покинули пределы России.

Эти люди едва ли могут нас интересовать, и нет никакого основания считать дату исторического события с их персонального отъезда.

На наше счастье, организм великой страны оказался сильнее – и во всей России началась упорная борьба, перешедшая на Север, Запад, Юг и во всей Сибири в настоящую гражданскую войну: перед лицом неслыханного насилия страна оказала сопротивление и не пожелала сдаться без борьбы.

В течение всего этого времени приток эмигрантов со всех концов России увеличивался. За границу стали прибывать уже люди, обвеянные этой борьбой, запечатленные трагизмом виденного и воспринятого. Они уезжали уже не с тем, чтобы просто «переждать»: они были связаны с гражданской войной – и с волнением и страхом следили за тем, что происходит там, в России.

Поход «на Москву» не удался. Белые армии были разбиты. Одна за другой ликвидировались попытки борьбы; и после новороссийской катастрофы душу тех, кто жил этой борьбой, не могло не охватить отчаяние безнадежности.

И вот тут появилась новая волна русского беженства. Одни отчаялись и устали. Другие еще верили в возможность борьбы и желали облегчить ее оставшимся, избавить бойцов от «тыла» и лишних едоков. Появились «гости английского короля», в Египте, на Мальте, на Кипре. Вся Европа стала наводняться беженцами. Волна беженцев всех сословий и состояний хлынула в Сербию, в Болгарию, в Грецию… Тип эмигранта-буржуя сменился другим. В этом беженстве была уже представлена вся Россия – гражданская и военная, правая и левая, культурная и примитивная, состоятельная и