Запомнят и хорваты своего первого президента Франьо Туджмана. Обилием орденов и звезд и своим золотом расшитом маршальским мундиром он напоминает своего соотечественника маршала Иосипа Броз Тито. Туджман не только отстоял независимость и земли Хорватии перед лицом сторонников Великой Сербии, но и взял курс на присоединение хорватской части Боснии и Герцеговины. Ради этого он все годы независимости не жалел ни своих сил, ни жизни тысяч хорватов.

На территории Республики Босния и Герцеговина издавна проживали совместно мусульмане, хорваты и сербы. Хотя здесь периодически и возникали конфликты местного значения, в целом в республике сложился какой-то баланс межэтнических отношений. Власть же старалась поддерживать равновесие обычными для империи средствами. Так, например, для умиротворения сербов, албанцев и других народов Балкан практиковалось их насильственное переселение. Когда же в XIX веке речь зашла о создании новых государств и проведении их государственных границ, то внутренние проблемы империи стали межгосударственными. В частности, территории Боснии и Герцеговины часто становились предметом спора между государствами именно потому, что здесь проживали представители разных национальностей. Соответственно каждое государство могло высказать свои претензии на соответствующую часть Боснии, где проживало этнически родственное ему население. Могли быть и чисто геополитические устремления. Стоит еще раз напомнить, что Австро-Венгрия, в которой проживали и хорваты, в 1908 году осуществила аннексию Боснии и Герцеговины, что впоследствии стало причиной сербско-австрийского конфликта, а затем одной из причин начала Первой мировой войны.

История повторилась в конце XX века. В 1990-е годы уже независимая Хорватия заявила о своих претензиях на территории, где проживало хорватское население Боснии и Герцеговины, а Сербия — на территории проживания сербов. В свою очередь, это подвигло мусульман-боснийцев заявить о себе. Ведь их положение было весьма непростым. Они считались инородным элементом на Балканах, остатком османского прошлого, и всегда объектом экспансии, причем не только территориальной, но и культурной. Например, сербы считали, что это мусульманское население, говорящее на сербском языке (или сербско-хорватском?) — исламизированные турками исторические сербы (или также и хорваты?). Но ожесточенность, с которой бывшие ли сербы, или боснийцы, или просто мусульмане стали отстаивать свое право быть теми, кем они считали себя сами, говорило, что в православное или католическое прошлое уже вряд ли их можно вернуть.

Длительная и ожесточенная война всех против всех, неустойчивый союз хорватов-католиков с боснийцами-мусульманами в их борьбе против православных сербов в конечном итоге при внешнем давлении западных держав привели к окончанию войны и началу переговоров. В ноябре 1995 года было достигнуто непростое соглашение — сохранить Республику Босния и Герцеговина в ее границах в составе бывшей федеративной Югославии, несмотря на предложения о присоединении части ее территории соответственно к Сербии и Хорватии. Таким образом, Республика Босния и Герцеговина осталась полиэтничным образованием, имеющим в своем составе хорвато-мусульманскую федерацию и Республику Сербскую. Насколько прочным окажется такое государственное образование, покажет время, если хорваты и мусульмане пропитаны ненавистью к сербам, а у первых нет особого желания жить вместе. Не говоря уже, что границы прошли не только по полям и лесам, городским улицам — война провела границы и через души людей. В таком случае федерация, построенная опять на этническом принципе, таит в себе такую же опасность, что и прежняя Югославия.

Распад Югославии актуализировал старые стереотипы и реанимировал старые противоречия. Возникли опять споры по государственным границам. Проблема границ естественным образом вытекала из проблемы межэтнических отношений: взаимной настороженности и предубежденности народов. Иначе говоря, каждый народ трепетно относится к своей безопасности. Так, между Хорватией и Словенией возник спор по поводу границ в акватории Пиранского залива в Адриатическом море. Словения посчитала, что залив необходимо поделить пополам, ибо ее возможности выхода к морю ограничивались лишь 45-ю километрами побережья. Хорватия настаивала на своей полной юрисдикции. Напомним, что после окончания Второй мировой войны именно хорват Тито и его ближайший соратник словенец Э. Кардель, ведшие переговоры с державами победителями, настаивали на том, чтобы Словения обязательно имела свой выход к морю. По словам Карделя, советского министра иностранных дел Молотова это очень раздражало. Он произнес тогда следующие слова: «Неужели Вы думаете, что все уезды страны должны иметь свои выходы к морю?».

Между Хорватией и Словенией существовали и другие спорные вопросы. Так, в 1994 году парламент Словении принял решение о присоединении к своему государству четырех хорватских сел, находившихся на словенско-хорватской границе в районе полуострова Истрии. Дело в том, что их население считает себя словенцами и имеет тесные связи со Словенией. Эти селяне, являясь теперь гражданами независимой Хорватии, по-прежнему работают и учатся в Словении, пользуются услугами почты, телеграфа и телефона, расположенными в этом государстве, получают оттуда же и электроэнергию. Ранее, когда эти республики были в составе единой Югославии, эти факты воспринимались вполне естественно. Теперь же решение словенского парламента вызвало протест со стороны Хорватии.

Попутно можно отметить, что территории Истрии, расположенные на самом севере Адриатического моря, где балканский берег сопрягается с итальянским, всегда были предметом спора. До Первой мировой войны Истрия принадлежала Австро-Венгрии. Затем она перешла к Италии, а после Второй мировой войны, благодаря усилиям Сталина и Молотова югославяне получили эту территорию, хотя она была заселена и итальянцами. Причем, если бы не Сталин, вставший на сторону югославян, между партизанской армией Тито и итальянскими войсками из-за этой земли произошло бы военное столкновение, а может быть, и началась Третья мировая война, ибо Италия уже воевала в составе англо-американских союзнических войск. Тогда-то эти земли и покинули 350 тысяч итальянцев, часть из них или их наследников потребовала уже от независимой Словении компенсации за потерю своей собственности или настаивает на праве выкупить ее.

Утверждение суверенитета Хорватии и Словении происходило фактически по имперскому сценарию — за счет национальных меньшинств. Последние одновременно становились ответчиками за все исторические ошибки и обиды. Естественно, что прежде всего ими стали сербы и мусульмане. Одни отвечали за прошлое социалистической Югославии, другие — за исламское прошлое Оттоманской империи.

Даже сравнительно в этнически однородной Словении, где подавляющее большинство населения словенцы, более близкие к европейской, чем балканской, культуре, отношение к национальному меньшинству строилось иерархически. Так, на низшей ступеньке оказались так называемые иммигранты, население происходящее из бывших югославских республик. В отношении этой группы оговаривалось ее право на получение словенского гражданства. Например, условием его получения являлась лояльность к словенскому государству. Не надо быть политологом или специалистом по Балканам, чтобы не догадаться, что прежде всего подразумевались все те же сербы. В то же время приток беженцев действительно создал ряд политических, экономических и культурных проблем. Это и активизация националистических элементов, рост