Шрифт:
Закладка:
Внизу послышались звуки, я подошёл к двери и выглянул. Это вернулся Тарас.
— Всё сделал, Матвей Михайлович, — доложился он.
— И бумажку сжёг с адресом? — уточнил я.
Тарас застыл на секунду и начал рыться по карманам. Ещё через секунду он вихрем вылетел за дверь. Тарас не был бы Тарасом, если бы чего-то не забыл или не перепутал.
Я вздохнул и спустился вниз по лестнице, чтобы закрыть дверь, но, когда я к ней подошёл, в неё снова влетел дядька.
— В машине была, барин, — пропыхтел он, направляясь в свои комнаты, — прямо сейчас и сожгу…
Я снова вздохнул и вернулся к себе наверх с мыслями: «Хорошо хоть, что он забыл её в машине, а не в урне возле банка». Зазвонил телефон:
— Матвей Михайлович, — послышался голос Пантелеева. — Сайт доделываем, сейчас к вам фотограф приедет.
— А мы прямо дома, что ли, будем фотографироваться? — спросил я.
— Да это абсолютно неважно, всё что нужно, потом дорисуем, лишнее уберём, — небрежно ответил Мавродий Сергеевич.
— Хорошо, буду ждать фотографа, — ответил я.
— А, и ещё, Матвей Михайлович, — сказал Пантелеев. — Сколько вы готовы сейчас вложить?
Я прикинул в уме.
— Тысячи две рублей, — сказал я наконец.
— Прекрасно, — ответил Мавродий Сергеевич. — Переведите мне сейчас, если не затруднит?
— Хорошо, — ответил я.
— Спасибо, Матвей Михайлович, — сказал Пантелеев. — Всего хорошего.
— До свидания.
Я поиграл ещё минут сорок, когда в дверь позвонили. Помня о том, что я дал Тарасу отдых до конца дня, я пошёл открывать сам, однако, когда я вышел на лестницу, то увидел, что дядька уже открыл. Это было ожидаемо, ведь ему было ближе дойти до двери, чем мне.
— Ваше благородие, — с сомнением сказал Тарас, — тут к вам, говорят фотограф.
— От Мавродия Пантелеевича, — проснулась в дверь женская головка с розовыми волосами и в круглых очках. — Я фотографка ваша.
— Фотографесса, тогда уж, — поправил её я, поморщившись от такого коверкания языка. — Тарас, всё в порядке, пускай.
Дядька подвинулся и девушка, отличавшаяся от Таши Гиксман, как будто только цветом волос, забежала по лестнице вверх. У неё также были густо татуированные руки и шея, и, насколько позволяла увидеть её майка, спина тоже. Ну, почему бы и нет.
— Матвей Михайлович, — обратилась ко мне фотограф, — меня зовут Евабелла, пожалуйста, делайте, как я говорю, хорошо?
Я пожал плечами.
— Так, сядьте, пожалуйста, за компьютер, — распорядилась Евабелла, — так, смотрите на меня.
Фотоаппарат начал щёлкать.
— Теперь вправо, повыше, пониже, вот так, — ещё серия щелчков.
Она подошла ко мне и взъерошила мне волосы. Вернулась на свою позицию и сделала ещё несколько снимков.
— Может быть, мне надеть что-нибудь другое? — спросил я.
— Да не, это всё неважно, замажем, подрисуем — отмахнулась фотограф. — Главное, чтобы лицо было ваше.
Щёлк-щёлк-щёлк.
— Давайте поднимемся на крышу, — предложила Евабелла.
— А откуда вы знаете, что у меня есть выход на крышу? — спросил я.
— Я подписана на Ташу Гиксман, — ответила фотограф.
«Естественно, ты подписана» — подумал я.
— Должна сказать, что в этой ситуации я целиком на её стороне, — заявила Евабелла, пока мы шли на крышу. — Я вообще всегда выбираю сторону женщины.
— Вот как? — произнёс я. — А о какой ситуации идёт речь?
— Вы на неё напали, склоняли к неприличным действиям, — сказала Евабелла.
Мы зашли на крышу.
— Разве этому есть какие-то доказательства? — спросил я.
— Зачем мне доказательства, если я верю ей на слово? — ответила фотограф и присела на корточки, взяв меня в прицел фотоаппарата. — Вверх смотрите пожалуйста.
Щёлк-щёлк-щёлк.
— А то, что она незаконно проникла на территорию, находящуюся в моей собственности, согласно договору найма, это вас не смущает? — поинтересовался я.
— Нисколько не смущает, — легко ответила Евабелла. — Влево смотрим.
Она сделала ещё несколько снимков и обошла меня с другой стороны.
— Как же вы тогда со мной работаете? — спросил я. — Если я такой плохой человек?
— Меня наняли, я работаю, — ответила фотограф.
— То есть, финансовый вопрос важнее, чем женская солидарность? — уточнил я. — Кто платит, тот и заказывает музыку, в смысле фотосессию?
— Что поделать, таково общество капитализма, — ответила Евабелла.
«То есть, это не Евабелла легко продаётся, забыв о своих принципах, а проклятый капитализм её заставляет. Понятно», — подумал я.
Щёлк-щёлк-щёлк.
— Думаю, достаточно, — сказала она.
— Отлично, спасибо, — сказал я.
— Разве что, — протянула Евабелла, — я сделаю несколько фото для себя…
— Не понял? — произнёс я.
— Я давно не практиковала фото обнажённой мужской натуры, — медленно сказала она, глядя мне в глаза.
— А вас не беспокоит, что придётся снимать бесплатно человека, который, по словам Таши Гиксман, так плохо с ней обошёлся? — ехидно спросил я.
— Ну, я же это делаю для своей практики, — хитро ответила Евабелла. — Что, если вы снимите вашу рубашечку?..
Она подошла ко мне и в самом деле начала снимать с меня рубашку.
— Нет, спасибо, — мягко я убрал её руки. — Мне скандалы не нужны, тем более фото в таком виде.
— А что, если, я не буду вас фотографировать, а вы просто разденетесь для меня?
Она снова начала меня раздевать. Я вывернулся и вернулся в квартиру. Она пошла за мной.
— Спасибо за вашу работу, всего хорошего, — я сделал рукой жест, указывающий на дверь.
— Вы не знаете, от чего отказываетесь, — тихо и хрипловато сказала Евабелла.
— Догадываюсь, спасибо, — холодно ответил я. — Вас проводить до двери или вы слишком независимы для этого?
— До свидания, — обижено буркнула Евабелла и сбежала вниз по лестнице.
«Нашла дурака» — подумал я, закрывая за ней дверь.
Интересное дело. Я, человек закрытый, необщительный и, в какой-то степени, нелюдимый, даже сидя дома, так сказать, в самоизоляции, постоянно становился участником каких-то событий, умудрялся, не покидая квартиры, встречать новых людей, становиться объектом (если не жертвой) домогательств, ложных обвинений и учредителем обществ. Странная штука наша жизнь, как говорят китайцы.
Впрочем, это всё шутки, ничего подобного они мне не говорили, и вообще, какой-либо духовности и мудрости я на Востоке не видел. Что неудивительно, если учесть, что всю духовность им придумал немец-филолог из Великобритании Фридрих Мюллер в середине девятнадцатого века. Не обошлось там и без добрых русских людей: с этим профессором одно время работал русский востоковед Сергей Фёдорович Ольденбург.
Я вспомнил, что надо перевести деньги Пантелееву. Я открыл банковское приложение на «ладошке» и отправил Пантелееву две тысячи рублей, оставив себе триста на карманные расходы. Если всё получится, мои деньги возвратятся сторицей, если не получится, я заберу свои две тысячи у Мавродия Сергеевича. А в самом крайнем случае… Что ж, у Тараса уже есть
