— Неужели хотел сделать тебе предложение?

— Со стороны было очень на то похоже. Но нет, все оказалось гораздо безумнее. Он сказал: «Сегодня ночью я застрелю человека». Я ушам не поверила, а он добавил: «Если не возражаешь, я хотел бы, чтобы ты мне в этом помогла». Он был невероятно серьезен. Я предположила, что он бредит от жара, и пощупала лоб, но тот оказался холодным. А он снова заговорил, причем очень спокойно: «Я понимаю, ты хочешь вызвать полицию. Пожалуйста, вызывай на здоровье. Я уже был в участке, уже написал заявление. Можешь, конечно, не верить, но, если ты назовешь полицейским мое имя, они не особенно воодушевятся».

Полина слушала Дженни широко распахнув глаза, а рыбки в ее аквариуме даже расплылись в стороны, потому что от волнения она дергала ногами.

— А потом он показал мне письмо, которое, кажется, получил вчера в опере, и продолжил: «Клянусь, это не выдумка. У меня просто нет другого выхода. Если я не застрелю его, он застрелит меня». Письмо я прочитала, но ничего не поняла, тем не менее согласилась ему помочь, если он внятно все объяснит. Он попытался это сделать, однако толку было мало. Его нынешняя то ли жена, то ли подруга раньше была с другим, и у этого другого явно крыша поехала, раз ему настолько неймется сразиться с Марковым на дуэли. И Марков хочет пойти на эту дуэль, потому что, дескать, альтернативы нет. Поединок должен состояться по всем правилам классической дуэли, для чего участники выбирают себе секундантов, которым, в свою очередь, предстоит выбрать оружие и место проведения дуэли. «Будь моей секунданткой!» — воскликнул Марков.

Я опустила голову и ответила, что не верю ни единому слову, на что он сказал, что я должна прийти сегодня в велнес-оазис «Фиш спа», где меня будет ждать секундант противника и, возможно, полиция, ведь там уже знают про письмо и угрозу в его адрес, и тогда я наконец пойму, что он мне не лжет. Вот так я и оказалась здесь в качестве секундантки, хотя не уверена, что в истории зафиксированы случаи, когда секундантами становились женщины.

Дженни медленно вытащила ногу из воды, проверяя, не устремятся ли рыбки следом, но они в последний момент отпустили ее и остались под водой. Едва Дженни вернула ногу на место, рыбки снова занялись делом и осыпали ее щиколотку и стопу нежными поцелуями.

— Про письмо я все знаю, — отозвалась Полина и вытащила из сумочки пакетик вишневых пралине, резким движением оторвала краешек и вопросительно взглянула на Дженни, но та помотала головой, и Полина достала конфету только для себя. — Его написал дядя моего мужа. Он, собственно, и должен был прийти сюда сегодня в качестве секунданта, но после того, как мы увидели, сколько полиции собралось вчера в опере, план решено было изменить. Что у них там стряслось, я толком не знаю, дядя тоже теряется в догадках. Возможно, знает Александр, этот друг подруги Маркова, точнее, ее бывший. Он приходил к нам в гости три дня назад и рассказал свою историю и многие другие, смешные и грустные. Про Констанцию он говорил мало; в общем, как я поняла, посыл такой: она ушла, и жизнь потеряла смысл. Я понимаю, что он чувствует, но чувства дело преходящее, а жизнь-то идет своим чередом. Шилль вызывает Маркова на дуэль. Ох, до чего же мне это не нравится… Знаешь, у нас в России мужчины уходят либо в запой, либо в армию, либо и туда, и туда, но это ведь тоже не выход. Был один случай двадцать лет назад: двое парней, сыновья двух наших знакомых семей, лучшие друзья с детства, вместе пошли в армию. Они служили в Новосибирской области и хотели вместе съездить домой на побывку, но тут в части начались маневры, поэтому отпустили только одного. Второй попросил его передать своей девушке весточку, объяснить, почему он не приедет. Первый передал, но одной весточкой не ограничился. Второй, на маневрах, узнал об этом, напился с горя, сумел сбежать и поехать вслед за своим бывшим лучшим другом, прихватив с собой эту, как там ее, гранатовую руку…

— Ручную гранату?

— Вот-вот, приехал к дому предателя, затаился, дождался, когда тот выйдет на улицу и направится в туалет, то самое, значит, тихое местечко. И едва горе-любовник заперся в туалете, оскорбленный солдат прицелился и метнул гранату прямо в центр деревянной двери. И последний куплет песни: один умер, другой в тюрьме, а на месте туалета зияет дыра. Так скажи на милость, этот вариант лучше честного поединка? Мне кажется, нет. Если нанесено серьезное оскорбление, только дуэль с ее четкими правилами и поможет расставить точки над «i>.

С сибирской стороны Дженни на проблему еще не смотрела, но резонно возразила Полине, что по сравнению с этой историей любой исход, который не заканчивается броском гранаты в тихий биотуалет, можно назвать более удачным.

— И вообще… История, по-моему, яйца выеденного не стоит. Если женщина уходит к другому, это не оскорбление, а нечто совершенно обыкновенное. Такое случается сплошь и рядом. Когда я жила в общежитии, одна соседка каждую ночь приводила к себе нового парня, но никто из них, насколько мне известно, не заявлял, что его оскорбили. Согласна, среди них не было короля Албании, который мог бы отнестись к этому как к оскорблению. Но ведь Марков, что ни говори, психиатр, а я его пациентка. Мне его жаль. Да, я готова ему помочь, но помогать человеку в том, чтобы он добровольно встал под пули? Что до этого бывшего, Александра, который никак не смирится со своей участью, его мотивы мне понятны, и все же — неужели они достаточно серьезны для того, чтобы застрелить соперника? Зря они с Марковым так расхорохорились. Да если бы все в нашей стране рассуждали как они, половина немцев находилась бы в смертельной опасности, а вторая — отбывала тюремный срок.

Полина вытащила из пакетика еще одну конфету.

— Может, угостить рыбок? Пусть порадуются.

— Не вздумай! А вдруг от твоего угощения они перемрут?

— Это не исключено, но ведь мы с тобой тоже умрем, если будем есть слишком много сладкого. — Она положила конфету на язык и закрыла глаза. — Чтобы умереть, дуэль не нужна. Можно прекрасно обойтись и без нее.

Дженни кивнула.

— Вот и Александру с Марковым дуэль нужна не ддя того, чтобы умереть. Просто они позабыли об этом,