тебя, кстати, тоже, Белинда, ведь ты была там, знала, что случилось, и ничего не предприняла. Согласитесь, это — самый разумный выход. Ведь меня скоро не станет. Это самый разумный выход.

— Но… наследство Кэт. Разве ты не хочешь, чтобы ей достались деньги, которые завещала тебе твоя бабушка? Ты же сама говорила, что их может унаследовать только твой ребенок, — напоминаю я.

— Наследство Кэт получит, — устало отвечает Кэндис. Долгий разговор утомил ее. — Мы только здесь будем говорить, что она твоя дочь. Мой поверенный в Лос-Анджелесе знает, что Кэт — мой ребенок. Ему также известно, что я скоро умру. Я велю ему составить документ о твоем назначении официальным опекуном моей дочери, Софи, и ты всегда сможешь предъявить его, если когда-нибудь от тебя потребуют доказательство того, что ты воспитываешь ее на законных основаниях.

— А у твоего поверенного не возникнет вопрос, кто я такая?

— Как ты и предлагала, я скажу ему, что ты моя золовка, жена брата Мартина. Именно поэтому твоя фамилия тоже Хокинг. Он не знает, что у Мартина нет брата.

— Но, Кэндис… — начинает Белинда.

Но та ее перебивает:

— Послушайте, я знаю, что она мой Котенок. И этого достаточно. Главное, чтобы ни ей, ни вам ничто не угрожало, и вы могли бы спокойно заботиться о ней. Именно так мы и поступим.

***

На следующий день, в первую пятницу июня, Эллиот прибывает в гостиницу, чтобы отвезти меня на вокзал; мне предстоит первым поездом отправиться в Сан-Франциско. Я планирую сделать то, что задумала, и к вечеру вернуться; незачем оставаться на ночь в городе, полном беженцев. В газете «Сан-Франциско экзаминер», которую Эллиот где-то доставал для меня пару раз, я прочитала, что парк «Золотые ворота» все еще остается палаточным городком с тысячами бездомных. Нам с Кэт повезло, что мы нашли приют в «Лорелее». Многим вообще некуда податься.

Покидая гостиницу, я предупреждаю Кэт, что сегодняшний день она проведет с мамой, Белиндой и Сарой, пока я буду заниматься делами, требующими моего внимания.

— Где? — спрашивает она, в замешательстве склонив набок голову. Прежде такого я ей никогда не говорила.

— Там-сям, — бодро отвечаю я. — Гостинец тебе привезу. — Целую ее в головку и спешу укатить с Эллиотом, пока Кэт для себя не решила, что это слишком уклончивый ответ.

Отъехав примерно на милю, Эллиот вызывается сопровождать меня в Сан-Франциско, чтобы помочь мне осмотреть развалины дома. И оказать любую помощь, в зависимости от того, что я там найду.

— Спасибо. Ты очень любезен, но я сама справлюсь. Не пропаду, — отвечаю я. — К тому же у тебя свой бизнес, его нельзя оставлять без присмотра.

— Но как ты доберешься туда, где стоял твой дом? Сомневаюсь, что в городе ходят трамваи. А если не удастся нанять экипаж?

— Что-нибудь придумаю. Мне не впервой пешком ходить на большие расстояния. Дойду пешком.

— А если обнаружишь останки? С ними же что-то надо делать? — Тон у него резкий, грубоватый, словно он стремится нагнать на меня страху в надежде, что я приму его помощь.

Но я не боюсь увидеть обгоревший труп Мартина Хокинга. К Мартину я не испытываю ничего, кроме отвращения. Я уже рассматривала такую ситуацию, рисовала ее в своем воображении. Мысленно отрабатывала свою реакцию. Представляла кучу пепла, почерневший труп или отвратительную смесь того и другого. Страшная картина. Но я не сломаюсь. Я готова увидеть то, во что праведный огонь превратил Мартина.

— Все, что найду, похороню на заднем дворе, — заявляю я Эллиоту.

— Голыми руками? Средь бела дня?

— Соображу как. Сделаю это после заката, если придется. Или ты забыл, на что я способна.

Эллиот молчит несколько секунд. Потом говорит:

— Позволь поехать с тобой. Позволь… помочь.

— Чтоб ты тоже стал соучастником моих деяний? Нет. Не хочу тебя впутывать. Я должна убрать за собой сама. Не волнуйся, я справлюсь.

Он отводит от меня взгляд, качая головой. Либо не верит, что я справлюсь, либо ему не нравится, что так и будет.

— Если ты останешься до вечера, опоздаешь на последний поезд.

— Очень надеюсь, что этого не произойдет. Но если не успею на поезд, переночую на вокзале, посплю на скамейке. А тебя попрошу объяснить Кэт, что поезда сейчас ходят не по расписанию и я приеду завтра. Эллиот, мне случалось спать и в более ужасных местах, нежели вокзал. Я ценю твою заботу, но беспокоиться обо мне не надо. Я не пропаду.

После он умолкает, и остаток пути мы почти не разговариваем.

— Я буду встречать тебя в половине восьмого вечера, — обещает Эллиот, высаживая меня у вокзала через двадцать минут.

— Если меня задержат, я найду способ послать телеграмму на адрес твоей мастерской, — отвечаю я. — Пожалуйста, убеди Кэт, что со мной все в полном порядке.

— Постараюсь. Если потребуется, все объясню. — На прощание он приподнимает шляпу. Я поворачиваю на платформу и иду к поезду, который повезет меня в разрушенный Сан-Франциско, в ту жизнь, которую я пыталась создать для себя в этом городе.

Глава 25

Если после землетрясения мы выбирались из города в течение нескольких часов, то теперь, когда вокзал Южно-Тихоокеанской железной дороги на Таунсенд-стрит снова работает, возвращение в Сан-Франциско занимает менее часа. Я ступаю на улицы, очищенные от сгоревших зданий. Я помню, что буквально в первые несколько часов после того, как Белинда разрешилась от бремени, адское пламя, выжегшее район к югу от Мишн-стрит, распространилось на север и там соединилось с другим пожаром. Самые страшные ожоги, что мы видели в павильоне, были получены в огне, спалившем эти кварталы. Трудно представить, как выглядел этот район прежде; теперь от городских сооружений мало что осталось. Кругом только ободранные плиты, покореженные куски обугленного металла и приплюснутые кучи пепла. Мужчины и женщины с лопатами и тележками вывозят мусор. На некоторых расчищенных участках уже лежат бревна, из которых начинают возводить новые строения.

Табличек с названиями улиц нет, и мне приходится спрашивать, в какой стороне я найду кварталы близ Рашн-Хилл. Какой-то мужчина в рабочем комбинезоне проникается ко мне жалостью, когда я говорю ему, что приехала посмотреть на руины своего дома. Он предлагает подвезти меня на своей телеге до Юнион-сквер. Это даже не полпути — оттуда, чтобы добраться до моего дома, нужно пройти с десяток кварталов на север, а потом еще столько же на запад, — но я принимаю его предложение. Что такое двадцать кварталов, если перед тобой стоит цель?

Кобыла — измученное существо,