Шрифт:
Закладка:
На довольную ро… эм, сияющее почти не скрытым довольством красивое лицо Марии Борятинской, в этот момент, было… хм, хотел сказать, противно смотреть, но это будет ложью. На Мари мне всегда смотреть не противно. «Наследство» раннего Юры даёт о себе знать. Я на это её лицо засматриваюсь, какое бы на нём выражение не было. Трудно взгляд отвести — всё ж, она красавица. И знает об этом.
Так вот, Алина уехала. А мы с Мэри спустились по трапу и прошествовали немного дальше по полосе, туда, где как раз и поджидали на ВПП ранее описанные пять вертолётов в Княжьим Гербом на своих хищных бортах.
Это Милютиной, как, пусть и богатой, но, всё одно, простой смертной, предстоит тащиться домой по всем Московским пробкам. Нам же с Мари, Княжне с Княжичем, такое не престало. Нам положено воспарять над грязью и проблемами. Нас доставят непосредственно в Кремль, минуя заторы и пробки.
Точнее, должны были доставить прямо в Кремль. Вот только я воспротивился этому. Приказал пилоту, под угрозой физической расправы, изменить курс и лететь к той больнице, где сейчас лежал Матвей. Я ведь не просто знал, что там есть своя вертолётная площадка для принятия особо срочных и важных пациентов, я эту площадку даже видел… когда ранее сам в ней лежал. Видел в окно, как винтокрылые машины садились и взлетали с этой площадки. Из своего окна палаты видел.
Пилот… кстати, спорить даже не собирался. Он только сообщил диспетчеру и сопровождению о смене маршрута, и мы полетели. Для Мари отдельного вертолёта припасено не было, так что, пришлось и ей со мной к Матвею отправляться. И пофиг, какие у неё могли быть на это время назначены планы — я не стал даже спрашивать. Мог бы, и, наверное, это было бы даже правильным. Наверное. Но я не стал.
Вертолёт в мегаполисе — это удобно. Вполне теперь понимаю тех буржуев, которые их себе покупают для ускорения перемещения своей важной буржуйской задницы по городу, на самые разные встречи и переговоры.
Точно так же понимаю я и власть имущих, которые этих буржуев обламывают, вводя разнообразные запреты на полёты над своими городами — небо для Небожителей. И нечего в нём всяким левым толстосумам делать. Небо не для тех, у кого деньги, а для тех, у кого Власть! И Сила. Вот только, как-то очень странно понимать, что к «тем, у кого» теперь причислен почему-то и я сам. И только поэтому сижу теперь внутри летающей машины, глядя на проползающий внизу город с его автострадами, площадями, парящими выхлопными трубами, пыхтящими, как будто игрушечными машинами, копошащимися, маленькими, как муравьи, людьми, свысока, а не ползу, копошусь и пыхчу там — внизу.
Долетели быстро. Говорю же — удобная штука личный вертолёт в городе. По-моему, даже десяти минут не прошло, как мы уже приземлялись на специальной площадке на крыше здания больницы.
Приземлился только наш, центральный вертолёт. Четыре сопровождавших, то ли «Чёрных акулы», то ли «Аллигатора», то ли, я вообще не представляю, как они тут могли называться, но это для меня и не так важно, всё то время, что мы садились на крышу, высаживались и заходили через специальную дверь внутрь здания, продолжали кружиться над нами, хищно поводя своими носами в воздухе и выискивая опасность, которую могли бы подавить своими ракетами и жадно зияющими стволами пулемётов.
Опасности не было. Мы с Алиной и встречавшим нас доктором вошли — «Акулы» улетели куда-то. Видимо, туда, где могли приземлиться и подождать окончания нашего визита. На крыше у них такой возможности не было: вертолётная площадка ведь рассчитана была лишь на одну машину, а не на пять сразу.
Ну, да и Творец с ними. С ними, со всеми.
Я сидел в белой ОВП-палате рядом с койкой брата. Охрана палаты, приставленная Князем, осталась снаружи. Пропустили внутрь они меня без вопросов, видимо, успели получить все необходимые распоряжения, пока вертолёт ещё летел к больнице.
Мари вошла в палату со мной вместе, даже поздоровалась с лежащим без движения Матвеем. Но очень быстро почувствовала себя не в своей тарелке, и, чтобы избежать дальнейшей неловкости, предпочла отойти к окну и «оставить нас одних», не отвлекая и не мешая своим присутствием. Вела она себя тихо, как мышка. Понимала, что не лучшее время и не лучшее место сейчас здесь, чтобы на мозги капать и обиды высказывать.
— Ну, здравствуй, братец, — тихо выдохнул я, берясь своей правой рукой за его холодную и тонкую кисть. Холодную и тонкую… да уж, лежание в коме ещё никому не шло на пользу, таким болезненным и худым Матвей, на моей памяти никогда ещё не выглядел. Всё-таки внутривенная «диета» будет даже пожёстче, чем та, на которой я, к данному моменту, уже почти тридцатку сбросил. Да уж, теперь мы с ним даже в этом похожи…
— Как же ты так, братишка? — проговорил я и пригладил левой рукой его непослушные волосы, успевшие заметно отрасти. Ногти-то ему персонал подстригает, а вот причёску пока не трогают. — Как же не уберёгся-то?
Смотреть на него, вот такого слабого, было больно. Почему-то появлялось непонятное, нелогичное чувство вины. Как будто я мог что-то тогда сделать, но не сделал. Хотя, что? Что именно? Как я ему мог помочь, сидя в покорёженном броневике на дне Москвы-реки? Да и само нападение: не на меня была охота, а на них с Мари. Не будь меня в том кортеже, это не остановило бы нападавших… хотя, не реши я ехать на студию, кортежа и вовсе бы не было.
Интересно только, почему был именно кортеж в тот раз, почему не вертолёты, как сегодня? Хотя, если подумать, то рядом со студией площадок, на которых мог бы приземлиться вертолёт, не было. Ни специально оборудованных, ни импровизированных.
— Эх, братишка! — наклонился я и в чувствах прижал свой лоб к его лбу. — Возвращайся уже скорей из своего путешествия. Возвращайся, Матвей! Ты нам нужен! Просыпайся уже… а то проспишь: Ленка за другого замуж успеет выйти!
Я закрыл глаза, которые защипало. В горле встал неприятный ком. Голова опустела до звона. Почему-то снова вспомнился Маверик, и плеснуло злобой на него. Хотя, причём тут
