Море злилось, перекатывая вал за валом. «Волка» кидало с одного водного горба на другой, паруса, заблаговременно убранные, обвисли мокрыми на реях. Палуба, блестевшая как замерзшее озеро, не стучала под ногами, а влажно чавкала.

Кристобаль, кутаясь в плащ, сам сверял курс. Флейкк шел правильно, но его постоянно относило в сторону течением. Сейчас, в бурю, их крутило по спирали, но вроде бы «Волк» снова лег на нужную дорожку.

– Что у нас?

Дигго появился на мостике откуда-то из трюма. Наверное, проверял течь и уровень воды. Странно, но корабль хлебал не меньше остальных, а вот откачивать приходилось куда меньше. Да и качать было проще, северяне, мать их, строили свои суда умело. Помпы, установленные вдоль киля, выгоняли воду очень быстро. «Волк» нравился Кристобалю все больше, и если бы не странные сны каждую ночь, то…

– Идем верно. – Кристобаль хлопнул Дигго по плечу. – Я пойду просушусь и переоденусь, постой у руля.

Дигго кивнул. Верный Дигго, старший сын кормилицы Кристобаля, друг, помощник и единственный свой человек рядом с ним. Когда-то Кристобаль желал стоять на мостике имперского «змея», вместе с товарищами с соседних усадеб. Мальчишки из славных семей, с традициями, голодные и молодые псы, готовые идти за флагом Безанта куда угодно.

В Морской школе Кристобаля нашел неприметный человечек в бурой шапке, больше смахивающей на ночной колпак. Вроде бы и смешно, но такие шапки просто так никто не носил. Вольные сотни наемников, единственный раз воевавшие не из-за денег, а вовевавшие против империи и кесаря-солнца, только они носили проклятые колпаки.

Отец Кристобаля воевал на их стороне и погиб. Его семью, как и семьи доброй половины страны, ставшей номедом, простили. Архонт-наместник положил пенсию за каждого павшего дворянина, прислал узкий свиток с краснм сургучом. С таким каждый из сирот мог учиться в любой школе Безанта, военной, мореходной или даже выпускавшей всяких усников, вроде богословов и нотариусов. Отец умер, но даже с той стороны смог дотянуться и защитить семью. Всю свою жизнь Кристобаль думал о нем, как павшем на поле брани. Саччо, сухой и чуть перекошенный из-за плохо сросшегося плеча, сделал две вещи.

Отдал смуглому и гордому Кристобалю отцовский медальон Мученика. И рассказал, как тот оказался в его руках.

Отец погиб в рудниках Оловянных островов, забитый насмерть хлыстом надсмотрщика, бывшего легионера Западного номеда. Не пал смертью героя, пролив свою кровь ради свободы родины, ставшей частью империи, нет. Умер, захлебываясь кровавой слюной, пузырившейся на губах и влажно лопающейся внутри больных легких, сгнивших в медных забоях. Морского офицера из Кристобаля так и не вышло.

Бурлящая гордая кровь взяла свое, Саччо подсказал, где найти остальных, выживших, рассеявшихся и не показывающих носа полтора десятка лет с небольшим. Милости кесаря затмили разум и взор многим, но не Кристобалю. Правда раскрыла глаза и наполнила существование смыслом. Он знал, что делать дальше.

Вольные сотни закончились, выпотрошенные легионерами и наемной конницей из Нессара. Вместо сотен, сливавшихся в несколько тысяч, выжило сколько-то боевых десятков уже старых, больных и не всегда нормальных человек. Но они выжили и не забыли борьбы. И даже продолжили.

Кристобаль всей душой хотел мстить Безанту. Но ему сказали – учись. Он учился, как мог, пока случай не подкинул ему легкую мишень… Сына одного из помощников архонта, напоровшегося на студенческую дуэль с Кристобалем.

Морские школяры дрались честно – на ножах и с плащом вокруг свободной руки. Кристобаль спрятал в складках кастет, а работать раскладной навайей его учил сам Саччо, лучший мастер ножа Красной Вольной сотни. Бывший мастер, но не забывший ничего.

Кристобаль сломал ублюдку ключицу, пару ребер и, прежде чем кто-то что-то сообразил, исполосовал лицо, оставив не шрамы, заставлявшие гордиться позже, а маску, вырубленную сумасшедшим лесорубом в коре.

Ему пришлось бежать, скрываться, не попав даже в родной дом. Повезло, гнев архонта оказался взвешенным, как все решения по номеду, бурлящему еле сдерживаемой яростью. Но сам Кристобаль больше не видел своей семьи, лишь тайком передавая золото. Хотя и того-то было мало, крохи вместо нормальных кошелей, всегда лежащих в капитанском сундуке.

Дигго, всегда бывший рядом, отправился с ним. Научился многому, научился прокладывать курс, работать с инструментами для звезд и неба, видеть ошибки экипажа и никогда не даловался на свою жизнь. Может быть, ему она даже нравилась, кто знает?

– Гребаная жизнь… – поделился Кристобаль с каютой. – Болтаться по морям взад-вперед и так навсегда.

Плащ, повешенный на колышек, тяжело темнел. Вода скопилась под ним сразу, блестя лужицей. Кристобаль хотел крикнуть вахтенного, но передумал. «Волка» кидает с борта на борта, конца и края не видно ненастью, да и идут они уже почти неделю, вставая у редких спокойных островков. Команда злая, бить морды или резать плоть, жесткую, что твоя солонина, сейчас лишнее. А бунт вспыхнет легко, дай только Кристобаль повод. Экипаж за лето ходит с ним уже трижды, и каждый раз возвращается в порт почти с пустыми карманами. Обещания давно всем надоели, а раз так…

– В этот раз я справлюсь… – Кристобаль переменил чулки, надел простеганные штаны, набитые пухом и купленные у торовца из Доккенгарма. В таких ходили во льды, куда Кристобаль тогда даже думал идти.

Он и сейчас размышлял о походе к Свардэ. Огромный остров, лежащий на крае мира, потихоньку заселяли. А где есть люди, там всегда найдется что купить или продать, всегда будут желающие на хорошее вино или жарких женщин, продающих себя в борделях. И то и другое Кристобалю пока могли дать под честное слово. Если он приведет «Волка» вовремя и с целым товаром. Хотя бы половиной товара.