— Первым делом мы изучим твою стихийную структуру организма, Константин, — продолжал он. — Поймём, к чему ты предрасположен и на что годен. В отличии от дворян, ты не имеешь особого статуса и по сути являешься… социальщиком. Ну, или льготником, тут как хочешь. Ключевое различие в том, что на период обучения ты можешь быть вызван в любое время на случай опасности возникновения Разлома.

Я кивнул. Понимал, что в школе меня восстановили не за красивые глазки. К тому же, будь я дворянином, эти люди нашли бы ещё сотню причин изучить меня и использовать в своих интересах. Что это значило для меня? Возможность проявить себя, как можно быстрее заполучить статус гвардейца и претендовать на титул.

Проходя по коридору, на пути мы периодически встречались с молодыми людьми, грудящимися около дверей кабинетов. Если судить по одежде, никто из них не принадлежал к дворянскому сословию, а по лицам их читалось волнение.

— Скауты? — поинтересовался я, когда мы миновали подростков.

— Можно и так сказать, — хмыкнул начальник. — Одарённые, рождённые в бедных семьях.

Завернув по коридору, мы остановились у последней двери — более широкой. Сделав три стука, Геннадий Некрасов открыл дверь и пригласил меня.

В кабинете нас встретил мужчина средних лет. Он приветствовал Некрасова и жестом велел мне идти за ним.

— Господин Коршунов, присаживайтесь, — указал он на кресло, присел за свой стол и снял очки, потирая переносицу. Начальник полиции присел поодаль от нас с блокнотом и ручкой. — Меня зовут Аркадий Матвеев, я старший инспектор по делам осветлённых. Вы, пожалуй, знаете, о чём я хочу поговорить.

Осветлённый… я задумался. Вроде, начальник называл так людей, способных проникать в тонкий мир.

— Ну, допустим, — киваю.

— Мы уже говорили вам, что осветлённые берутся на карандаш и тщательно изучаются. Вы, полагаю, видели детей в коридоре? — спросил он, а затем, после моего кивка, добавил. — Все они были замечены в использовании чистых духов. Мы приглашаем их сюда и распределяем по подходящим им направлением. Но вы, наверное, спросите. Почему вам пришлось обойти ту процедуру и попасть сразу ко мне?

— Хотите, могу спросить, — я пожал плечами.

— А я могу ответить, — улыбнулся Матвеев. — Все эти дети смогли проникнуть в астрал. Но духи, которых они выволокли из тонкого мира, едва ли похожи на духов низшего ранга. Скорее, мелюзга, которая может лишь подпитать крохой ауры своего хозяина. В них есть потенциал, но он не раскрыт. У вас же ситуация куда более интересная. В вашем арсенале было замечено ровно три духа. Низший дух, дух второго ранга и дух третьего ранга. Для человека вашего возраста это… скажем так, аномальная скорость развития.

— Спасибо, мне приятно, — склонил я голову. — Выходит, тестирование и прочая скучная хрень обойдут меня стороной?

— Обойдут, но для начала я бы попросил влить немного энергии в этот сосуд, — Матвеев нажал на кнопку, и из стола вылезла небольшая стеклянная сфера, внутри которой плавал довольно старый, но уж больно знакомый дух.

Я дёрнул бровью, но постарался сдержать удивление на лице. Белый ящер, один из редчайших высших духов, который выжил после той страшной войны. Когда-то им владел Второй Великий Гвардеец, Целитель ранга Архимагистра. И все мы были уверены, что в своём последнем сражении он унёс белого ящера вместе с собой.

Все мы, Семеро Великих Гвардейцев, знали о способностях этого высшего духа. Целитель лично демонстрировал нам его силу. И главная особенность ящера заключалась в способности поглощать чужую ауру в таких объёмах, что порой хватало на орды Демонов. Стоило монстрам выбегать из разломов, как их тела начинали сохнуть, словно кто-то высасывал из них всю жидкость.

Был ли я рад за Второго Великого после демонстрации нам своего духа? Да, но не всем сердцем.

— Влей немного своей ауры, Константин. Это поможет нам выяснить стихию твоей ауры, твои склонности, — старик посмотрел на меня испытующе.

Я кивнул и протянул руку. Положил ладонь на сферу и прикрыл глаза. Внутри внезапно похолодело, я оказался в бесконечно белом пространстве. Перед глазами возник старый белый ящер, которого можно было заметить только после того, как он раскроет свои дряблые веки.

Высший лениво подошёл ко мне, стал пристально осматривать, обходя меня со всех сторон. А когда понял, кто перед ним стоит, натянул хищную улыбку.

— Интерес-с-сно. Очень интерес-с-сно, — протянул он, оказываясь в метре от меня. — Арис-с-старх.

— Я, конечно, рад тебя видеть и всё такое. Но… эй, давай-ка ты прикроешь свой дряблый рот, — нахмурился я. — Эти люди не должны знать, кто я.

— Почему же-с-с-с? — склонил он голову. — В этом мире ты подобен Богу. Только представь, во что воздвигнут твою персону, когда выяснится природа твоего происхождения.

— Я свободу люблю, — из-за моей спины выползла покрытая металлом королевская кобра, а над ящером возник огненный ворон. — Если не хочешь сдохнуть здесь, держи свой рот закрытым, а язык спрячь за зубами. Я знаю, они не твои хозяева. Даже мне не по силам управлять тобой. Ты волен делать всё, что пожелаешь.

Ящер хищно улыбнулся, лениво подняв глаза на ворона. А затем перевёл взгляд на кобру и весело, по-старчески, засмеялся.

— Кхе-кхе-кхе-е-е, — покачал он головой. — Боюс-с-сь.

Я же оставался серьёзным. Прекрасно понимал, что ему хватит и секунды, чтобы поглотить моих духов, но верил в то, что за столько лет белый ящер всё ещё не слетел с катушек.

— Наша эпоха ушла, юный Арис-с-старх, — собрался ящер в клубок и прикрыл глаза. — Твои духи такие же старые, как и я. Мы не одолеем их.

— Мы уже это сделали, хрыч зубастый, — усмехнулся я. — Прекрасно справились без тебя, старый ты трус.

— Трус? — открыл тот один глаз. — Я потерял своего хозяина, моя война была окончена.

— Будь на то твоя воля, не стал бы прятаться. Пожертвовал бы собой, но помог в той страшной войне. Сколько духов тогда полегло, а ты лежал и смотрел на это… как трус.

— Эх, ты всё такой же вс-с-спыльчивый, — вздохнул ящер. — Вернуться в с-с-сражение, прислуживая тебе?

— Нас оставалось четверо, — процедил я. — Выбрал бы любого.

— Кхе-кхе-е-е, — усмехнулся высший. — Какой же ты недальновидный, Арис-с-страх. День Великого Ис-с-стребления — ширма. Демоны не пали. Ты