– Мне нужно бежать.

– Ты же только пришла, – поразилась Надя, – я хотела твою любимую спеть.

– Сегодня не могу задержаться. У бабушки день рождения.

Марк так и не приблизился, наблюдал за Соней на расстоянии, проводил взглядом до выхода, у дверей она обернулась всего на мгновение, встретилась с его глазами и поспешно отвернулась. Как же в этот момент она его ненавидела. В ней клокотала злость, замешанная на смутном чувстве, очень похожем на зависть и обиду одновременно. Соня опустила взгляд на ручку двери, которую сжала пальцами – на ней сверкали коричнево-алые пятна с вкраплениями индиго, жгучий эмоциональный букет, и главной в этой композиции была ревность. Никогда она так сильно не ревновала к Олесе, с Надей же Марк общался по-другому, чувствовалась искренняя симпатия. Он ей улыбался, шутил и заглядывал в глаза с таким увлеченным вниманием, что весь мир приглушал цвета и звуки, сосредотачивался только на ней одной. Соня ревновала. Марка к Наде, а Надю к Марку.

У бабушки действительно был день рождения, Соня не солгала. Ольга Станиславовна попросила Соню задержаться в городе и не мозолить ей глаза хотя бы в этот день, желательно до самого вечера. Планировался музыкальный вечер и чаепитие в компании последнего дворянского осколка – Феодосия Аристарховича, а она своим плебейским видом оскорбляла это мероприятие.

Осторожно прикрыв двери, Соня стянула сапоги и вышла в коридор. Путь во флигель лежал мимо гостиной, предстояло пробраться в него незаметно и тихо, это было сложнее, чем одолеть лабиринт в крепости Форт Боярд. Некоторые половицы скрипели, некоторые стонали, Соня так и не запомнила какие именно. Пришлось рассчитывать на удачу. За несколько шагов до арочного проема в гостиную Соня услышала голоса.

– Зря вы выбрали открытый дебют. Гамбит Эвансаcontentnotes0.html#note_10 вас не спас, недальновидно, Феодосий, и предсказуемо.

– Очень жаль, Ольга, очень жаль, я рассчитывал на ваш склероз. В предыдущей партии вы получили вилку и потеряли ладью, я это предвидел. Так что вы тоже не блистаете сегодня остротой ума.

– Что ж, на этом и завершим партию. Один-один, слегка уважаемый Феодосий. Чаю?

– Благодарю покорно, можно только без мышьяка, как в прошлый раз.

– Нельзя, к сожалению. Это основной ингредиент чая.

Соня притаилась, разговор внезапно затих, послышался шорох бумаги, а сразу за ним удивленный возглас Ольги Станиславовны.

– Не стоило, Феодосий.

– Не стоило, конечно. Завтра верну старьёвщику.

– Не уж, будьте так любезны, отдайте мне мою брошь.

– Вам нравится?

– Ничуть. Уродливо и кричаще. Но стрекоза теперь моя. Мне ее и прятать от взора людского.

Соня догадалась, что сосед преподнес подарок, и Ольге Станиславовне он понравился. За месяцы, проведенные под крышей «дворянской усадьбы», Соня научилась распознавать бабушкино настроение не столько по словам, сколько по интонациям. Подарком та была польщена и довольна. Соня дождалась момента, когда беседа возобновится, и проскользнула во флигель. Ольга Станиславовна так и не узнала, что она посмела явиться в день ее рождения и даже подслушивала.

Каждое утро бабушка выбирала из шкатулки новую брошку и цепляла на воротник, бывало, комбинировала сразу несколько украшений, но стрекозу никогда не надевала. Соня засомневалась, что подарок пришелся ей по душе. Видимо, она тогда ошиблась. Но однажды ночью Соня встала в туалет и столкнулась с Ольгой Станиславовной, инспектирующей давно неработающие газовые фонари в коридоре. На кружевном воротнике её ночной рубашки поблескивала стрекоза. Она действительно прятала эту брошь от взора людского, но не от своего.

В школе Сергей нервировал неопределенностью и не спешил давать название их странным отношениям, Соня сначала злилась на него, а потом на себя: не стоило ей целовать его под бой курантов. Видимо, он решил, что сильно ей нравится, а значит, можно поиграть, все равно этот плацдарм уже завоеван. Соня терпела и выжидала, ни в коем случае нельзя было показать оскорбленную гордость и обиду. Идеальный вариант – заставить его ревновать и снова добиваться её расположения.

Тренировки по легкой атлетике втиснулись в плотный график Сони и даже чуть-чуть подвинули танцы. Соня с досадой осознала, что торопится в спорткомплекс и больше не разрабатывает тайный план побега. Спорт она все так же не любила, ненавидела потеть и терпеть усталость, а порой и боль. Как можно по собственной воле соглашаться на эти пытки, да еще и получать от них удовольствие?

В пределах манежа Марк все так же её игнорировал, Соня отвечала ему тем же. Они переглядывались, но не разговаривали, словно не были знакомы, правда, после тренировки всегда уходили вместе. Соня больше не прогоняла его, делала вид, что терпит его присутствие по просьбе мамы и физрука. Он разыгрывал эту же карту: терпит не по своей воле, его обязали – он выполняет.

Чаще всего шли молча, Марк отгораживался наушниками и не пытался завязать беседу. В среду из-за этих самых наушников чуть не попал под колеса велосипеда. Тот подкрался на удивление тихо, не просигналил, никак не обозначил свое появление. Нёсся по тротуару, лавируя между прохожими, игнорируя все возможные правила. Марк не видел и не слышал. Соня успела дернуть его за рукав и оттащить в сторону. Велосипедист чиркнул педалью по голени Марка и, не извинившись, помчался дальше.

Марк грубо выругался, но, поймав взгляд Сони, неохотно оправдался:

– Придурок, чуть на ногу не наехал. Синяк точно будет, хорошо еще, не сбил.

– Сам виноват, заткнул уши.

Марк опустил взгляд, увидел, что Соня до сих пор цепко держится за его рукав.

– Ты испугалась?

– Еще чего? За тебя, что ли? Да тебя лопатой не добьешь.

– Ты бы добила.

Соня не ответила. Никакой остроумной реплики на тот момент не придумала. Вспомнила, что многозначительное молчание выручает в любой ситуации, и вооружилась высокомерным взглядом.

В пятницу, выйдя в фойе после тренировки, Соня впервые не обнаружила своего конвоира. Подождала немного на скамейке, застегнув куртку, вышла на ступени и постояла еще пять минут. Марк все не появлялся. На занятии он точно был, но ушел чуть раньше. Теперь, кода она не сбегала, он успевал принять душ. Может, он поэтому задержался? Соня на всякий случай постояла еще пару минут, а потом разозлилась. Зачем она его ждет? Сколько дней пыталась от него избавиться, вот получила. Радоваться нужно, а не волноваться. Она вышла на тротуар, решительно протопала до поворота и, повернув за здание, столкнулась с Марком. Он стоял непривычно расхристанный, несмотря на мороз, без шапки. Прислонившись к стене, курил, глядя в пустоту.

Соня глядела его с