деньги на взятки и сделки. Мы натянули на себя громоздкие летные костюмы. У нас в карманах было все необходимое: карты, компасы, продовольственные пайки и маленькие лопатки, чтобы закопать летные костюмы и парашюты.

Прямо перед вылетом Бак отвел меня в сторону, вынул из кармана капсулу с цианидом и сказал:

– Если вас схватят и все будет выглядеть безнадежно, можете прибегнуть к крайним мерам. Отмучаетесь за считаные минуты.

Я поняла, о чем речь, и взяла капсулу, хотя использовать ее не собиралась. Дома меня ждал сын, и я хотела выжить – несмотря ни на что.

На небе сияла полная луна. Мы пересекли взлетно-посадочную полосу. Пилот ждал нас у самолета. Я с удивлением узнала в нем Джека Купера. Мое сердце радостно подскочило – увидеть знакомое лицо в этот момент было огромным утешением.

Он не сводил с меня глаз, пока мы с Бенуа представлялись ему фальшивыми именами. Джек знал меня как Вивиан – и это немного выбило меня из колеи.

Тогда-то я и почувствовала его впервые – страх. Он настиг меня перед самым отлетом. Полагаю, до этого я была слишком увлечена подготовкой и тренировками – а теперь наконец ощутила, каково все на самом деле. Я, как обычно, с головой ушла в дело, бесстрашно и опрометчиво следуя за своими желаниями, полностью игнорируя здравый смысл и не задумываясь о последствиях. Между тем рисковать своей жизнью мне предстояло не только во Франции, под самым носом у немецкого гестапо, но даже сейчас, в эту самую ночь, когда мы влетим на вражескую территорию. Опасности поджидали нас на каждом шагу. Нас могли сбить – или неполадки с двигателем сделали бы полет невозможным.

Когда Бенуа забрался в самолет, Джек подошел ко мне и, с оттенком сожаления в голосе, проговорил:

– Я думал, вы будете просто переводчицей в Уонборо.

– Мне тоже захотелось внести свой вклад. Не могла сидеть сложа руки и наблюдать за происходящим. Уж вы-то должны меня понять.

– Конечно. – Он протянул руку, чтобы поправить мой шлем. – И кстати. Бояться – естественно.

Я смотрела ему в глаза, не в силах вымолвить ни слова. У меня было отчетливое ощущение, что он видит меня насквозь, а я к такому не привыкла. Раньше никто не сверлил меня таким проницательным взглядом. А сейчас даже я не знала, кем была на самом деле.

– Особенно в первый раз, – добавил он.

У меня нашлись силы ему кивнуть. Я была рада, что Джек рядом, что именно он сядет за штурвал.

– Позвольте мне помочь вам забраться. Эти костюмы такие неудобные.

– Спасибо.

Он помог мне влезть в металлическое чрево самолета. Я доползла до спальных мешков, которые расстелили, чтобы мы с Бенуа могли немного отдохнуть по пути. Перелет обещал быть долгим, но я знала, что поспать не удастся. По крайней мере мне. Я слишком нервничала.

– Ты так спокойна, – заметил Бенуа, когда я опустилась рядом. Он лежал на спине, скрестив ноги.

– Ты так думаешь, Бенуа? Видимо, во мне умерла великая актриса, потому что я в ужасе от того, сколько вещей может пойти наперекосяк.

Он усмехнулся:

– Не волнуйся. В эскадрилью особого назначения попадают только лучшие пилоты. Иначе никак – они ведь летают по ночам, без освещения на земле, ориентируясь по луне, течению рек и тому подобное. Купер великолепен. Он доставит нас куда нужно в целости и сохранности. – Бенуа перекатился на бок. – А теперь попробуй вздремнуть. Это пойдет тебе на пользу.

Двигатель утробно зарычал – и мы тронулись с места.

Несколько часов спустя в салоне загорелась красная лампочка. Техник разбудил нас и выдал нам кофе и сандвичи. Я смогла проглотить лишь пару кусочков – потом мой желудок скрутило от страха.

– Прыгнете – и станет легче! – прокричал техник мне в ухо. – Ожидание страшнее всего!

Я кивнула, но сердце от этого медленнее биться не стало.

Узнав у штурмана, где мы, техник прикрепил наши парашюты к неподвижному тросу и открыл круглый люк. В самолет тут же ворвался ледяной ветер. Мы с Бенуа дружно сели, свесив ноги в люк, и замерли в ожидании сигнала.

Я мысленно готовилась прыгнуть. Самолет дрожал в воздухе, ветер истошно выл, врезаясь в корпус, а время, казалось, еле ползло. Наконец техник махнул рукой. Бенуа прыгнул первым. Я скользнула в пустоту за ним.

Я на огромной скорости падала вниз. Ночь струилась лунным светом, а по моим венам струился адреналин. Я досчитала до двадцати, стараясь делать это не слишком быстро, а затем выпустила парашют. Он раскрылся с громким хлопком – и все мгновенно стихло. Я плавно опускалась вниз, кружась в воздухе и любуясь полями и лугами, залитыми серебристым сиянием полной луны.

Я медленно снижалась над полем, посреди которого горели сигнальные костры. Их разожгли другие агенты нашего Управления и члены французского Сопротивления – они ждали нас, а также контейнеры с припасами, которые техник выбросил из самолета после того, как мы прыгнули. Вокруг меня парило не меньше дюжины белых парашютов, но все мои мысли были сосредоточены на земле, которая с каждой секундой становилась все ближе.

Мое приземление оказалось более удачным, чем на тренировках. Удар был мягким, я легко перешла на бег и даже не потеряла равновесия. Шелковый парашют волочился позади меня. Я уверенно отстегнула его и, как могла, сложила.

Снимая летный костюм, я подняла глаза в небо. Джек развернул самолет и, приветственно качнув крыльями, направился обратно в Англию. Я на мгновение застыла, глядя ему вслед и стараясь перевести дыхание.

Неожиданно меня охватило острое чувство потери. Я не ощущала себя такой одинокой, такой оторванной от собственной жизни с того самого утра, когда очнулась в больнице после взрыва на Крейвен-стрит. Когда осознала, что моей сестры больше нет. Теперь я тосковала по Эдварду. В моей душе снова зияла дыра, а смелость и уверенность, которые только что наполняли мое сердце, улетучились. Тело обмякло, и я бы обессиленно рухнула на колени, если бы не услышала, как кто-то окликнул меня по фальшивому имени.

– Симона? – позвал меня женский голос.

Вырванная в реальность, я усилием воли отогнала мысли о том, что мне пришлось оставить там, в своей прошлой жизни, и обернулась.

Девушка примерно моего возраста, с вьющимися рыжими волосами и веснушками, бежала ко мне с фонариком в руках. Она была одета как уроженка французской деревни: на ногах у нее были сандалии, а шею обвивал свободно повязанный шарф.

Наконец выпутавшись из летного костюма, я