– Отложим разговор на эту тему. Да, еще пару дней тому назад я не помышлял о женитьбе, но вышло вот что: ко мне явился дон Мигель Маньяра, человек святой, как вам известно.

– И дон Мигель надоумил тебя жениться на этой?..

– Дон Мигель ее не знает. Дон Мигель не знает и того, что я потерял невинность в объятиях Марианы. Дону Мигелю сообщили, что я пустился во все тяжкие, и он пришел наставить меня на путь истинный. И преуспел. Знали бы вы, как красноречиво он говорит, как ярко живописует муки адовы! А руки, его руки? Они такие ползучие, так шевелятся… Словно дьявольские крючья, готовые впиться в тело грешника!

Командор постепенно успокаивался, теперь он смотрел на меня с хитрой улыбкой.

– Его слова дошли до моего сердца, не знаю, сумеете ли вы меня понять? – продолжал я. – Меня вдруг обуял ужас. И с тех пор я обдумываю, как бы мне искупить грех перед Господом нашим.

– Но, мальчик мой, довольно покаяться – и все в порядке. Хороши бы мы были, если бы женились всякий раз, как…

– Нет, одного покаяния мало. Я исповедался, но, кроме того, открыл душу Господу, воззвал к нему смиренно, молил дать сил, чтобы избрать стезю добродетели и больше не сворачивать с нее. И тогда Господь сказал мне прямо и ясно…

– Господь? Ты сам слыхал? – Выражение его лица было красноречивей слов: уж кто-кто, а он в чудеса не верил.

– Слыхал, как и должно слышать подобные вещи: словно в душе моей зародилась некая мысль – мысль, которая иным путем никогда не явилась бы ко мне. Мысль была вполне логичной и согласной с тем, к чему я и сам, своим умом мог бы прийти, не будь мой рассудок помрачен. Ведь всякий, кто находится в здравом уме, поймет, Командор…

Он откинулся назад, к спинке стула, и взглянул на меня с любопытством:

– Всякий? Ну-ка, продолжай!

Он потирал руки.

– Давайте взглянем на проблему как на силлогизм. Предположим, некий распутный мужчина соблазняет невинную девицу. Разве он не обязан, как того требуют мораль и обычай, жениться на ней?

Командор обхватил свое пузо руками, словно стараясь помешать раскатам хохота снова посыпаться из этого мешка.

– Да, кабальеро так и обязан поступить.

– Пойдем дальше, Командор. Предположим, что у вас есть дочь и я ее соблазнил. Разве вы не потребовали бы от меня?..

Лицо его помрачнело, глаза запылали гневом. Он отнял руки от брюха и поднес кулаки к моему лицу:

– Нет, такого мы предполагать не станем, никогда не станем, потому что мою дочь…

– А вам не приходит в голову, что батюшка мой, упокой Господь его душу, мог бы сказать обо мне то же самое?

– Будь твой батюшка на моем месте, он бы тебе задал трепку. Такому благородному человеку, как он, получить в невестки потаскуху! Да он в гробу перевернется от негодования!

– Напротив, думаю, мой отец порадовался бы такому решению. Он уже переступил порог Истины, он знает, как говорил мне Маньяра, что всякий раз, когда соединяются мужчина и женщина, Сердце Господне либо огорчается, либо ликует – в зависимости от того, согрешают они или нет. Мой батюшка уже познал, что соединение мужчины и женщины запечатлевается навеки. Значит, ему известно, что, когда я минувшей ночью сошелся с Марианой, мы словно повенчались. И, вступив с ней в брак, я лишь подкреплю уже свершившееся.

Глаза Командора сузились, сделались похожими на точки.

– И таким образом ты восстановишь утерянную честь, так? Честь, утерянную в объятиях гулящей девки?

– Именно так.

– И на голове твоей вырастут рога, огромные, как церковные башни, самые разные – как у быка, как у оленя, у газели, даже как у улитки – на любой вкус. Все рога, какие только есть на свете, на голове Дон Хуана Тенорио, потомка самого знатного рода в Севилье… если не считать моего.

– Вы позволяете себе рассуждать слишком фривольно, Командор. А вы веруете в Бога?

Он одним прыжком вскочил на ноги:

– Как ты смеешь сомневаться?

– Да ведь вы рассуждаете не по-христиански. Что нам за дело до прошлой жизни Марианы, коли все грехи ее смыты покаянием?

– А что оно, покаяние это, смоет и память об ее теле у тех, кто ею попользовался? Ну-ка, сколько севильских молодцов, увидав тебя с Марианой, укажут на нее пальцем со словами: «А вот с этой я имел дело?»

– Зачем мне думать об этих несчастных? Пусть они сами позаботятся о своих душах. Главное, что Мариана силой покаяния очистилась, и теперь она для меня, словно святой образ. Что касается ее чести… ей довольно будет чести, которой поделюсь с нею я. Ведь у меня чести столько, что хватит, чтобы облагородить целый полк шлюх.

Он молча поглядел на меня, потом пожал плечами и поднялся.

– Ладно. Хозяин – барин. Но учти, в Севилье с тобой здороваться перестанут. И на мою поддержку тут не рассчитывай.

– А как же забавы, о которых вы вчера толковали?

Он уже успел повернуться ко мне спиной. И двинулся было к выходу. Но тут остановился и медленно оглянулся:

– Что ты хочешь сказать?

– Да вы же сами рассказывали мне о веселых ночах, о пирушках… Я бы хотел на них побывать, само собой, когда там не будет женщин, потому что я не собираюсь обманывать свою супругу, но вот карты и прочее… Тут греха нет, как я понимаю.

– Нет, милый мой, греха тут нет, раз уж не грех жениться на шлюхе! Только смотрят на это косо. Но ты готов совершить неслыханную глупость! И из твоих объяснений я понял, что разубеждать тебя без толку. На том и покончим. Что касается пирушек…

Я перебил его:

– Только не нынче, понятно. Негоже бросать жену в первую брачную ночь. А вот завтра…

– Так скоро?

– А почему бы и нет? Я надеюсь заиметь не менее дюжины детей, и, хоть я богат, денег мне понадобится много. Вот я и думаю: легко заработать их игрой.

– Это точно! Конечно! Ты человек везучий и, сдается мне, станешь выигрывать. А если когда и проиграешь, назавтра наверстаешь упущенное. Игра закаляет характер. Но тебе-то будет проще. Ты так богат! С такими деньжищами можно проигрывать хоть год подряд. – Голос его сделался сладким, на устах снова заиграла хитрая улыбка. Он опустил руку мне на плечо. – Только послушайся моего совета, никому не болтай о своей женитьбе и уж тем более помалкивай о том, кого взял в жены. У