зарождение тирании и воспевает загадочного юношу Вадима Храброго, который пытался выступить против нее. В любом случае после этого в Новгороде начал править призванный варяг, легендарный князь Рюрик. Когда Рюрик умер, власть над новгородскими землями получил Олег (Вещий), ставший регентом малолетнего Игоря (сына Рюрика). Затем Олег отправился по пути «из варяг в греки» на юг, захватил Киев и перенес туда столицу. С этого момента Новгород и Киев оказались в руках одного княжеского рода. В дальнейшем киевские князья посылали в Новгород своих сыновей, которые правили там от их имени – и, вероятно, чувствовали себя неплохо на этом посту.

Молодого князя Ярослава, будущего Ярослава Мудрого, его отец Владимир Святой тоже поставил княжить в Новгороде. И с этим связана интересная история, о которой уже говорилось в предыдущей главе: Ярослав вступил в конфликт с отцом, хотел идти на него войной, собирал войско и нанял варяжскую дружину. Варяги бродили по Новгороду и вели себя, мягко говоря, плохо. В конце концов новгородцам это надоело, и они убили варягов. Тогда Ярослав пригласил к себе знатных новгородцев и приказал убить их. Тела этих новгородцев еще лежали в княжеском дворе, когда князь получил от своей сестры известие о том, что Владимир умер, а власть захватил их сводный брат Святополк. Ярославу срочно потребовалась новая дружина, и он отправился на вече. Он просил у новгородцев прощения, обещал, что никогда больше не станет их обижать. И они, сжалившись, дали князю денег, чтобы он нанял новую дружину.

После этой истории в летописи идет текст Русской Правды, и это дает возможность предположить, что князь действительно даровал новгородцам эти законы как гарантию того, что больше не будет чинить беззаконие. То есть, может, в Новгороде и не было демократии в привычном нам смысле слова, но там существовали определенные народные представительства, имелись возможности для обсуждения текущей обстановки между людьми более знатными и менее знатными, там выстраивались удивительные для Руси отношения между князем и вечем.

Надо сказать, что вече – не особенность Новгорода, действовало оно и в других городах, просто в Новгороде дольше всего продержалось. Но ситуация в Новгороде все-таки складывалась иначе. Походил на Новгород разве что Псков, который в разные века то подчинялся ему, то тоже превращался в отдельную республику.

В 1156 году страшное неудовольствие жителей вызвал князь Всеволод Мстиславович, правивший в это время в Новгороде. Горожане вызвали его на вече и предъявили ему целый список претензий. По их словам, он думал прежде всего о своих интересах, а не об интересах города; в битве с врагами он первым ушел с поля боя, оставив сражаться новгородское ополчение. «Зачем нам такой князь? – вопрошали новгородцы. – Ты для нас, а не мы для тебя». Такой подход был совсем непонятен, например, владимиро-суздальским князьям. Известно, что Андрей Боголюбский не захотел жить в Ростове Великом и даже в Суздале, а стал поднимать авторитет молодого города Владимира, скорее всего, именно потому, что не желал связывать себя вечевыми традициями и иметь дело с сильным ростовским боярством. А новгородские князья постоянно сотрудничали с вечем, обсуждали с ним все вопросы, защищали город, но не особенно вмешивались в управленческие дела.

Новгород долгое время сохранял свою независимость, силу, привлекательность и оставался для многих лакомым кусочком. Каждый киевский князь, а потом уже и владимиро-суздальский, мечтал поставить туда своих людей. Например, Андрей Боголюбский – властный, деспотичный князь владимиро-суздальской земли – пытался всем навязывать свое влияние и новгородцев, конечно, тоже не обошел. Он в числе первых (но не последний) понял, в чем их слабое место. Они были богатыми и торговали со всей Европой, но земля у них родила плохо, и своего хлеба они не имели. Поэтому, когда новгородцы отказались принять князя, предложенного Андреем, он перекрыл поставки хлеба в новгородскую землю, там начался голод, и городу пришлось уступить.

Кроме того, Новгород был значимой политической и экономической силой не только на Руси, но и вообще в этой части Европы, в прибалтийском регионе, где установилась сложная система отношений. Безусловно, город поддерживал связи как с киевскими или владимиро-суздальскими князьями, так и с соседними народами, жившими в Прибалтике: с ливами, эстами, жемайтами, аукштайтами. Он налаживал контакты со шведами, с орденом меченосцев, с представителями ордена, который на Руси называли Ливонским. Все эти очень разные силы иногда дружили и торговали, а иногда враждовали между собой.

Новгородская летопись подробно рассказывает, как молодой князь Александр Ярославич, будущий Невский, защищал новгородцев от вторжения шведского войска, пытавшегося распространить свое влияние на эти выгодные места. В Невской битве Александр сражался с предводителем шведского войска, знаменитым ярлом Биргером, практически правителем Швеции. И новгородский летописец перечисляет имена воевавших горожан, которых все в Новгороде знали (в частности, называет Гаврилу Алексича и новгородца Мишу, основателя клана Мишиничей), описывает, кто из них что сделал: кто топором подрубил основание шатра шведского предводителя, и шведы испугались, кто прямо на коне вскочил на борт корабля и бился там.

Правда, дотошные историки заметили, что летописец, возможно, несколько раздул важность этой экспедиции для шведов: упомянутый им ярл Биргер, которого молодой Александр якобы ранил в лицо, весь 1240 год сидел в Стокгольме и никуда не выезжал, судя по шведским данным. Может быть, новгородский летописец приписал к событиям знаменитого вождя, чтобы придать им большее значение. Но битва-то состоялась, и она показывает, что там шла борьба за влияние. Велась такая борьба и с Ливонским орденом. Новгородцы устанавливали свою власть в Прибалтике и мириться с чужим присутствием не хотели. Неслучайно так сложно складывались их отношения с Александром Невским.

Невский, человек достаточно деспотичный, желал управлять этими территориями. Еще до монгольского нашествия, после Невской битвы, когда его считали героем и спасителем, новгородцы с ним почему-то поссорились и выгнали его (хотя затем позвали снова). И совсем обострились их отношения, когда Невский стал принуждать Новгород к тому, чтобы город позволил монголам провести перепись и согласился выплачивать дань Орде. Новгородцы сопротивлялись, но он заставил их. Да, Новгород, как и другие русские города, платил дань, однако это не означало рабского подчинения. Он держался лучше других, возможно, благодаря удачному стечению обстоятельств. Весной, в марте 1238 года, войско хана Батыя двинулось к Новгороду. Монголы хорошо знали, куда шли, они понимали, что впереди очень богатый город. И, конечно, дойди они до цели – разрушили бы его до основания. Однако вмешалась погода: начал таять снег, коней кормить было нечем, а потому войско Батыя развернулось и ушло. Новгород устоял и сохранил свои огромные