— От-нялись но-ги! — выговорил я и поперхнулся.

— Это, скорее всего, временный эффект. Нужна небольшая терапия. Позвоночник или поясница не пострадали, основной удар пришелся на теменную часть, остальное — просто ушибы.

— Наверное просто «отлежали»? — попробовал отшутиться Виктор Эдуардович.

— Хо-рошо, — у меня пока отлегло, об остальном можно было подумать спокойно уже когда они уйдут.

— Завтра у Вас Виктория Александровна возьмёт дополнительные анализы, и сможем начать реабилитационную терапию. Страховка Ваша это всё покрывает, да и РЖД уже прислали запросы на досудебное урегулирование, так что, голубчик — жизнь налаживается, — приторно закончил Виктор Эдуардович.

— Важен Ваш положительный настрой, в реабилитации это главное: воля и желание. Понимаю, что сейчас положение кажется отчаянным, но рассматривайте это как вынужденный отпуск в санатории, из которого Вы скоро вернётесь.

— Хо-рошо, — улыбнулся я, выглядело и в самом деле обнадеживающе.

— Вам пока с телефоном будет проблематично, так что жене Вашей я позвонил, она обещала через пару часиков заехать, в зависимости от пробок.

— А дети?

Доктора странно переглянулись, и Джейхун похлопав меня по бедру, чего я практически не почувствовал, произнёс:

— Всё будет хорошо, поправляйтесь!

— Угу!

Я откинул голову на подушку и прикрыл глаза. Консилиум затоптался на выход. Алёна их выпроводила, и сама перед уходом спросила:

— Может включить телевизор, а то совсем скучно так лежать будет?

— Да.

Достав пульт, она включила телевизор и подложила пульт мне под правую руку.

— Куда что нажимать уже знаете, если что — я рядом. Постарайтесь поспать — это лучшее лекарство на ближайшую неделю.

— По-нял, — ответил я, а сам подумал: «Как? Ещё неделю спать?»

Я лежал, закрыв глаза и размышляя больше часа. Всё было логично по тем данным, которыми меня снабдили врачи. Не верилось только, что мозг самостоятельно мог создать практически отдельный огромный альтернативный мир, единственным обитателем которого был я сам, а остальные были лишь проекциями моего сознания. Я очень хорошо помнил события, диалоги, ощущения, запахи, наверное, даже лучше и ярче, чем запомнил бы в реальной жизни. Может, потому что ничего не отвлекало, всё было уже привычно и знакомо. Мне почему-то подумалось о людях с расстройствами психики, которые придумывают себе новые личности, историю жизни в деталях, и порой даже несколько экземпляров. Ведь они тоже во всё придуманное верят, живут этими жизнями, а чем же я хуже?

Конечно, усталость взяла своё, я вскорости задремал. Разбудила меня Алёна, подёргав осторожно за плечо.

— Сергей Александрович, Ваша жена подъехала. Приглашать?

— Да, — ответил я, ощущая усталость в горле после всех разговоров.

Алёна вышла в коридор, а меня неожиданно накрыла волна иррациональной жалости к себе и какое-то подобие стыда за своё нынешнее состояние. К горлу подкатил комок, глаза стали намокать от предчувствия встречи. Я уже представил, что скажет жена, как будет меня утешать. Я был подобен ребёнку, готовому расплакаться ещё сильнее, если мама долго его жалеет и говорит: «Ну не плачь!». Я закрыл глаза, и склонил голову направо, чтобы уже скопившиеся в уголках слёзы скатывались в наименее приметную сторону. Сердце заколотилось от звука открывающейся двери и осторожных шагов, я задышал чаще, отгоняя накатывающее желание зареветь. Шаги замерли слева от койки, я зажмурился сильнее, не в силах сдержаться, чтобы не расплакаться окончательно. Мягкая ладонь легла мне на лоб, я уже чувствовал катящиеся по щекам слёзы, было глупо это пытаться скрыть. Я резко выдохнул, повернул голову налево, открыл глаза и окаменел. Надо мной склонилась в снисходительной улыбке совершенно незнакомая мне женщина.

[1] Эхо времени (англ.)