Шрифт:
Закладка:
Надежда Николаевна Куклина
Как-то насобирали мы опят, сами поели и еще хотели на фронт отправить. Но вначале их надо отварить, только потом засолить и тогда есть. А у нас сразу засолили и мы потом отравились ими. Но у меня, слава Богу, все прошло. А у некоторых детей было сильное отравление, рвота началась, их потом молоком отпаивали и целый день молочным кормили.
Господь нас уберег
Никто нам про веру не рассказывал. Про войну также мало что. Помню, когда нас эвакуировали, мы покушали, только вышли из столовой – и ее сразу разбомбили. Если бы мы вышли минутой позднее, все бы погибли. Господь нас уберег.
Как-то при эвакуации шли мы по лесу. И вот помню: не было воды, нас не могли водой напоить. А мы маленькие, пить хочется. Вдруг видим: большая лужа, и нам кружки дают, чтобы мы из нее попили. Вот так… Нас сто пятьдесят детишек было. Ели березовые листья, траву, пистики (так в народе называли хвощ полевой), ромашки ели. Белые лепесточки у ромашек – это была каша манная, а желтенькая сердцевина – это было печенье. Много мы травы ели. А после войны уже нормально питались по сравнению с военным-то временем.
Из праздников только Новый год справляли, но нам дарили даже какие-то маленькие подарки – взрослые старались нас порадовать. Потом подросших девочек стали отправлять в Ленинград, на фабрику «Веретено», а я росточком была маленькая, и меня не приняли.
Как я стала ткачихой
Я пыталась искать родителей. В поисках мне помогал директор детдома Михалыч. Как война закончилась, он ездил в Ленинград, разыскивал наших родителей. У кого находились матери, отцы, дяди, тети, тех отправляли к родне. А у меня никто не нашелся, и поэтому мы поехали, а точнее, нас повезли в Ивановскую область, в школу фабрично-заводского обучения – ФЗО. В ФЗО я опять не попала из-за маленького роста, и меня спросили: «Поедешь в детдом обратно?» Я ответила: «Нет, не поеду». И вот мы, пять человек из детдома, остались на фабрике как воспитанники, нас там три раза в день кормили, одевали, только чтобы мы работали. Специально обучали нас.
Надежда Николаевна Куклина на комсомольской стройке
А потом приехала комиссия, и ее члены, посмотрев на меня, сказали: «Чего у вас такие сопляки работают?» И тогда меня снова отправили в детдом. Я полгода проучилась в седьмом классе, а потом попала в больницу, опять с глазами. Когда меня вылечили, я вернулась в детдом и узнала, что набирают желающих на ткацкую фабрику, а я мечтала стать ткачихой. «Пойдешь?» – «Пойду!» Мы с одной девочкой договорились и пошли, полгода учились на ткачих, а потом нас направили в Московскую область, в городок Родники, на ткацкую фабрику. Вот там я и работала.
Как я первый раз в жизни увидела церковь
В Родниках я первый раз в жизни увидела священника – на похоронах. Мне было лет шестнадцать, наверное. В магазин ходила и вижу: гроб несут, священник рядом идет, кадилом машет. И меня это так заинтересовало, что я с ними дошла до самого кладбища.
Там я также первый раз в жизни увидела храм – он находился рядом с клубом. В детдоме была церковь, но мы тогда даже не понимали, что это церковь, так как ее превратили в зернохранилище. Мы, детдомовские, часто туда бегали, там было много голубей, ведь голубям кушать что-то надо.
А здесь, в Родниках, я увидела открытую церковь, в которой проходили службы. И как-то раз, на Пасху, мы танцевали в клубе и решили сбегать в храм. И так нам там понравилось, что мы всю ночь бегали из клуба в церковь: туда-сюда, туда-сюда. Всем понравилось. Мы ведь про веру не знали ничего. В детдоме нам ничего не говорили.
Потом был клич на комсомольскую стройку, и мы поехали в Пермскую область, в город Березники, на объект химической промышленности. Вот там я и вышла замуж. Но что-то я не помню, чтобы там был храм, хоть какой-нибудь, – в храм там не ходили. Работала я на стройке плиточником. Ткачихой мне нравилось быть, а вот плиточником – нет. И так я мучилась четыре месяца.
Повенчаться мы с Пашей не успели
Вышла замуж, родила дочку Светлану. Когда познакомилась с родителями моего мужа, Паши, узнала, что они верующие. Жили они в Кирове. Мой Паша был воспитан в православной вере, уже в пять лет читал молитвы и Библию. Повенчаться мы с ним не успели. Он все хотел, но как-то не получалось.
Дедушка Павел возил внуков на Валаам по туристической путевке. Там в те годы только церковь была, а монастыря еще не было. На Валааме тогда жили инвалиды войны. На них страшно было смотреть: кто без рук, кто без ног. Некоторые и без рук, и без ног – их называли «самовары». А потом этих инвалидов уже переселили.
Помню еще: на демонстрации нас гоняли. Шли туда все под расписочку, а если не пойдешь, то наказывали: кому премию не дадут, кого по-другому накажут. Заставляли ходить, хочешь не хочешь, а идешь.
Хоть на старости лет, но пришла к Богу!
Потом уже наступили времена, когда верующих больше не гоняли, ходить в храм не запрещали. Муж моей второй дочки, Тани, Сергей, стал священником. И он все разговаривал с нами, многое нам о вере рассказывал, а я все слушала, и мне было очень интересно. Сердце у меня открылось к вере, и я потихоньку стала верующей.
Приняла святое крещение, и после крещения мы устроили праздник, наварили вареников! И теперь мы уже с внучкой стали в церковь ходить – старая да малая. Бывает, придем в храм, внучка стоит себе и подпевает клиросу, и я с ней подпеваю. И очень я рада, что хоть на старости лет, но пришла к Богу! Так Господь не оставил меня Своей милостью!
Мы всегда просили благословения у Господа
Рассказывает Надежда Дмитриевна Потапова, жительница села Дракино Торбеевского района республики Мордовия
Мои родные
Родилась я в 1957 году в селе Дракино. У нашего дедушки в хозяйстве
