У земли поразительная память. Даже бессмертные не могут запомнить столько событий, сколько событий помнит рыхлая почва под ногами. Каждая песчинка, каждая пылинка здесь застали ещё времена Объединения; застали разногласия до него: то, как маги воздуха и огня не могли поделить территорию.

Меня всегда будоражило осознание подобного. Всё внутри до сих пор сворачивается клубком. Невольно начинаешь чувствовать себя таким… ничтожным. Возраст лишь цифра, ничто по сравнению с драгоценным опытом. Потери и многолетняя война – до сих пор тяжело настолько, что и само существование кажется горьким бременем. Чем чаще думаю об этом, тем глубже погружаюсь в воспоминания, не понимая, как я пришёл к такой жизни…

Пряча руки в карманы походного камзола, вдыхаю сырой воздух Востока. Пальцы жадно впиваются в кольцо. Холодно. Влажность воздуха царапает лёгкие. Да, Рураль постаралась на славу: превратила коротенький зимний дождик в настоящую катастрофу. Дороги становятся месивом из грязи, пыли, жухлой травы и лошадиного навоза. И это хорошенько тормозит их, давая мне фору. Хватит дня, чтобы нагнать их. Нет. Чтобы нагнать её.

Я оставил своих людей в лагере – налегке дело идёт куда быстрее. Потащи я за собой всю ораву воинов и магов, о какой конспирации могла бы тогда идти речь? Для того чтобы выследить их, мне достаточно одного верного воина.

– Что вас останавливает? – Голос сзади дрожит от холода – я даже слышу стук зубов. – Вы не нападаете, хотя у вас было столько возможностей. Не лучше ли решить эту проблему побыстрее и вернуться домой? Холода ещё не ушли с этих земель, Мой Суверенный.

– А тебя страшит этот холод, мой Морóк? – издевательски смеюсь я, поворачиваясь.

Бледных щёк тут же касается стыдливый румянец; зелёные глаза стремительно утыкаются в носки запачканных ботинок. Хмыкаю, вскидывая подбородок, и взор вновь падает на слугу. Мало кому позволено разговаривать со мной в подобном тоне; мало кому позволено оспаривать мои действия и слова. Но я умалчиваю об этом, разворачиваясь к юноше спиной. Взгляд прикован не к зардевшемуся мальчишке, а к беловолосой макушке, что мелькает среди деревьев.

– Ты ещё молод. Сейчас нападать нельзя, – вслух рассуждаю я, складывая руки на груди и чувствуя, как холод покалывает кончики пальцев. – Это как в рыбалке: нужно выждать, чтобы подсечь. Они сейчас слабы, расслаблены. Да. Думают, что оторвались. Я бы мог в одиночку справиться с ними двоими. Меньше минуты. Но… – Краем глаза наблюдаю за юношей, задумчиво поджимая губы, – он подходит медленно, боится, что девочка его заметит. – Но разве это будет честно с моей стороны? А, Миша?

Уголки моих губ дёргаются в улыбке, когда я замечаю игру желваков на щеках юноши. Он задерживает дыхание. Знаю, ему непривычно это имя. Или просто не нравится? В любом случае, эта острая реакция, появившаяся у него со временем, меня очень веселит. Миша хмурится, отводит взгляд от светлого пятна волос и с силой сжимает зубы. Я не священник, исповеди не провожу, поэтому и знать не желаю о причинах такого поведения. Мне всё равно. Цокаю, качая головой.

– Вы… вы и правда собираетесь привести её к Рураль? Она же и живого места не оставит от неё, – на выдохе произносит он, заставляя меня раздражённо закатить глаза – если изначально переживания Миши по поводу жизни Селены забавляли, то сейчас они вызывают только приступ неконтролируемой ярости. – Она… будет пытать её?

Не испытывая интереса к его словам, неотрывно наблюдаю за тем, как блондинка скользит меж деревьями. Методы Рураль довольно радикальны. Она умело манипулирует людьми, вытягивая их слабости из головы. И ей даже не требуется рыться в чьей-то черепной коробке: достаточно просто щёлкнуть пальцами – и ты сам ей всё расскажешь.

– Сейчас не время перечить приказам Рураль. Ты не попал под её чары только потому, что я вступился за тебя. Пойдёшь против – станешь такой же безвольной куклой, как и остальные. – Указываю назад, намекая на лагерь магов. – Время ещё есть. Чего мне стоит подождать? Рураль не говорила, когда я должен привести девчонку. Предпочитаю не спешить. – Разворачиваюсь на каблуках сапог, спиной к лесу. – И, Миша, дам тебе совет: не суй нос не в свои дела. Выполняй то, что тебе говорят. Большего и не требуется. – Медленные шаги; он семенит за мной, шурша листвой и ломая ветки. – Что насчёт жизни Селены… Наша милостивая госпожа не собирается трогать её. Ни физически, ни морально. Ты же помнишь? Утопить её было моей инициативой. Тебе стоит опасаться, как бы я чего с ней не сделал.

– Мой Суверенный, я видел глаза госпожи! Да в них был… Что? – Голос мальчишки дрожит, и он даже останавливается, когда до него доходит смысл моих слов. – Вы же не собираетесь причинять вреда Селене? Вы же не…

– О Святые, – раздражённо вздыхаю я, прикрывая от усталости веки. – Ты стал слишком мягкотелым, Миша. Неужели так привязался к ней за какие-то шесть лет в другом мире? – Резко останавливаюсь и смотрю на подчинённого через плечо. – Только не говори, что да. Не хватало еще слушать бредни о дружбе и верности. Иди уже отсюда. Не мозоль глаза.

Лениво взмахиваю рукой, заставляя тело Миши превратиться в чёрную дымку. Дымка кружится вокруг собственной воображаемой оси, принимая форму бабочки. Она плавно машет ажурными крыльями, стараясь удержаться в воздухе.

– Продолжай наблюдать и докладывать мне. И, Святых ради, не суйся ты в это дело больше, чем просят. Я не буду оправдывать тебя перед Рураль. Тебе ли не знать, как искусна она в наказаниях, – произношу я, краем глаза цепко следя за девушкой внизу. – Пусть они думают, что смогли оторваться. Я всегда знаю, куда она пойдёт. Селена ещё пожалеет, что не подчинилась воле Рураль.

Лопатка отзывается лёгкой ноющей болью, заставляя поёжиться. Селена сама виновата.

* * *

Селена

– Ты что, не поняла правил игры? – Недовольный шёпот рядом с моим ухом заставляет улыбнуться. – Ты глупая? Или недалёкая? Надо бегать вокруг местных мальчишек, дразня их и не давая себя поймать. Дзынь-дзынь. Тебе для этого вплели колокольчики в волосы, – цокает моя прозрачная копия, возникая прямо передо мной. – Ты зачем так далеко ушла? Ах да… С одним из пунктов ты справилась. Тут тебя то-о-очно никто не найдёт.

Перевожу взгляд на недовольного призрака. Стоя прямо напротив, она складывает руки на груди и сдвигает брови к переносице. Всё ещё в мокром платье и с волосами, липнущими к серой коже. И я бы даже приняла её за свою сестру-близняшку, если бы не болезненный цвет лица и синеватые губы. Стоит