Между тем в декабре 1946 г. академик-секретарь АМН СССР Василий Васильевич Парии, который во главе научной делегации отъехал с продолжительным визитом в США, передал американской стороне рукопись только что опубликованной книги Н.Г. Клюевой и Г.И. Роскина, а также несколько ампул с образцами двух противораковых вакцин — «круцина» и «эритрина», открытого их старшим коллегой академиком Л.А. Зильбером.

Естественно, об этом вопиющем происшествии сразу доложили И.В. Сталину и по возвращении из США в феврале 1947 г. академик В.В. Ларин после личного допроса А.А. Жданова и К.Е. Ворошилова был тут же арестован и затем осуждён на длительный срок заключения по статье «шпионаж», а министр здравоохранения СССР Г.А. Митерёв снят с занимаемой должности и назначен директором отраслевого НИИ в системе АМН СССР. Затем, в конце марта 1947 г. по предложению вождя было принято совместное Постановление Совета Министров СССР и ЦК ВКП(б) «О Судах чести в министерствах СССР и центральных ведомствах», в котором содержалось прямое указание создать сроком на один год на выборных началах во всех центральных органах исполнительной власти «суды чести» и возложить на них «рассмотрение антипатриотических, антигосударственных и антиобщественных поступков и действий, совершённых руководящими, оперативными и научными работниками министерств СССР и центральных ведомств, если эти проступки и действия не подлежат наказанию в уголовном порядке». Причём в этом же Постановлении было особо подчёркнуто, что «в первую очередь в двухнедельный срок» такие «суды чести» следует создать в трёх союзных министерствах — здравоохранения (Е.И. Смирнов), торговли (А.В. Любимов) и финансов (А.Г. Зверев).

Затем в мае 1947 г. эта тема стала предметом специального обсуждения на встрече И.В. Сталина и А.А. Жданова с руководством Союза писателей СССР, в которой приняли участие Александр Александрович Фадеев, Борис Леонтьевич Горбатов и Константин Михайлович Симонов. В ходе состоявшейся беседы И.В. Сталин обсудил основные идеи закрытого письма в партийные организации и откровенно заявил, что у «нашей интеллигенции недостаточно воспитано чувство советского патриотизма» и существует «неоправданное преклонение пе ред заграничной культурой», поскольку ещё со времён Петра I наша «научная и средняя интеллигенция привыкла считать себя на положении вечных учеников».

Между тем уже в июне 1947 г. в Министерстве здравоохранения СССР был проведён первый «суд чести» над Н.Г. Клюевой и Г.И. Роскиным, по итогам которого в июле того же года во все партийные организации страны республиканского и областного уровня было направлено закрытое Письмо ЦК ВКП(б) «О деле профессоров Клюевой Н.Г. и Роскина Г.И.». В этом письме ЦК констатировал, что это громкое дело зримо свидетельствует «о серьёзном неблагополучии морально-политического состояния советской интеллигенции, заражённой болезнью низкопоклонства и пережитками „проклятого прошлого“, которые умело используют агенты иностранных разведок для достижения своих гнусных целей». Письмо заканчивалось предложением создавать «суды чести» по всем аналогичным проступкам, и вскоре такие суды были созданы во всех научных и учебных заведениях страны, в государственных учреждениях, министерствах и творческих союзах, которые действовали на протяжении последующих двух лет. Чуть позже, в августе 1947 г., аналогичный «суд чести» состоялся и по делу профессора Г.А. Митерёва, который вынес бывшему министру строгий выговор «за антигосударственные и антипатриотические поступки». Всего же, по подсчётам историков, в 1947 г. было проведено 82 аналогичных суда, большинство из которых закончились подобного рода «приговорами». Поэтому разного рода страшилки от известных либеральных авторов (М.Д. Голубовский, С.Э. Шноль[286]), которые на все лады свистят о том, что сталинские «суды чести» были «актами советской инквизиции» и «мафиозно-криминальной акцией», не выдерживают никакой критики. Более того, как утверждают их коллеги из того же либерального лагеря (А.В. Фатеев, Н.Л. Кременцов, Я.Г. Раппопорт[287]), сами Н.Г. Клюева и Г.И. Роскин не только не пострадали, но совершенно неожиданно получили от государства одну из лучших лабораторий в стране.

2) На втором этапе (1947–1948) кампания борьбы с безродными космополитами стала довольно быстро приобретать ярко выраженный и целенаправленный антисионистский характер, который все записные антисталинисты традиционно извращают и вполне сознательно трактуют как сугубо антисемитскую кампанию, подменяя, таким образом, всё существо проблемы. При этом если поначалу к безродным космополитам зачастую причислялись анонимные приверженцы различных научных направлений и школ, например, школы академика А.Н. Веселовского в литературоведении или школы академика М.Н. Покровского в исторической науке, то очень скоро среди безродных космополитов всё чаще и чаще стали фигурировать представители еврейской научной и творческой интеллигенции. По мнению ряда современных авторов (В.В. Кожинов, А.И. Вдовин[288]), такая ситуация была связана с целым рядом чисто объективных обстоятельств, а не мифическим «пещерным антисемитизмом» вождя, который якобы питал особую ненависть к еврейской нации. Среди таких объективных причин те же указанные авторы обычно называют следующие.

а) Ни для кого не являлось особым секретом, что традиционно советские евреи были представлены в рядах научной и творческой интеллигенции довольно внушительным «удельным весом», во много раз более существенным, чем в населении самой страны, которые к тому же давно и очень активно участвовали в политической и идейной борьбе по разные стороны баррикад. Например, среди заведующих отделами, лабораториями и секторами различных отделений Академии наук СССР их численность составляла 25–58 %, в Институте истории АН СССР — 36 %, а в Союзе писателей СССР — 33 % и т. д. Понятно, что в такой «пикантной» ситуации любые сколь-нибудь значительные идеологические баталии и давление на советскую интеллигенцию со стороны партийных органов и государственных структур представлялись как явления, носящие сугубо антисемитский характер, хотя, конечно, это было далеко не так.

б) Открытой подрывной и шпионской деятельностью Еврейского антифашистского комитета (ЕАК), созданного при Советском информационном бюро ещё в апреле 1942 г. Первоначально этот комитет, который возглавил известный театральный режиссёр Соломон Михайлович Михоэлс, действительно оказал определённую помощь в общей борьбе с германским нацизмом, став своеобразной пропагандистской машиной и адресатом финансовой помощи различных еврейских организаций и структур за рубежом.

Однако вскоре, сразу после окончания войны, различные еврейские организации, прежде всего сионисты всех мастей, стали неслыханно раздувать свою репутацию единственных мучеников германского нацизма и активно сочинять предельно лживую теорию холокоста — сознательного геноцида немецкими нацистами исключительно еврейского народа. Активное участие в этой громкой пропагандистской кампании приняли и многие члены ЕАК, в частности известные советские писатели Василий Семёнович Гроссман и Илья Григорьевич Эренбург, чья знаменитая «Чёрная книга» в одной из первых, неправленых редакций, подготовленная совместно с Всемирным еврейским комитетом (ВЕК), была опубликована в США в 1946 г.

Как утверждает целый ряд известных либеральных авторов (А.В. Блюм, Ж.А. Медведев, Г.В. Костырченко, Д. Рубинштейн, Л.Л. Смиловицкий[289]), сама теория холокоста, прямо противоречащая официальной советской доктрине о злодеяниях нацистов