Шрифт:
Закладка:
Наконец, когда в небе уже зажигались первые звезды, а равнину окутала тень, впереди блеснул огонь. Затем второй, третий… Вскоре перед Аорангом предстала поляна, окруженная кольцом костров. В огненном кольце сидели полдюжины знатных сурьев в расшитых золотом войлочных одеждах. Аоранг опознал Тиллу и его самых приближенных вождей. Их высокие шапки — знаки знатности — были сняты и переданы слугам, находившимся в темноте, за кругом огней. Перед Тиллой стояла большая чаша с ручками в виде бараньих рогов, полная белой жидкости, в которой Аоранг сразу узнал хаому. Стало быть, вожди собрались здесь, чтобы провести какой-то обряд…
«А где жрецы, о которых говорил Тилла? Ах да, сурьи сами и вожди, и жрецы…»
Аоранга провели за костры и указали место подле старой седовласой женщины с пронзительными светлыми глазами. На коленях у нее лежали диковинные гусли, выточенные из половинки человеческого черепа, с высокой шейкой. Аоранг вдруг вспомнил ее: на пиру несколько дней назад старуха веселилась, плясала и дурачилась, едкими шутками поддевая сотрапезников. Аоранг тогда еще порадовался за нее и всех сурьев, не запирающих своих женщин, подобно саконам. Теперь же старая женщина была полна достоинства и величия, словно высшая жрица.
Старуха покосилась на мохнача, подмигнула ему. Затем обвела неподвижным взглядом всех присутствующих и звучным голосом произнесла:
— Нынче прозвучало имя Гнездо Рассвета. Однако о божественных вещах подобает говорить языком богов…
Она подняла свои гусли, и Аоранг увидел, что череп покрыт тонкой резьбой, а на теменной кости у него — такое же бегущее солнечное колесо, как у Тиллы и у самой старухи. «Должно быть, это череп великого гусляра, — подумалось ему. — Теперь музыка звучит в нем вечно…»
— О божественном подобает петь! — возгласила старая женщина.
Тихо зазвенели струны. Потрескивание костров мешалось с нежными переливами, шелест ветра — с тихим речитативом жрицы. Вожди начали передавать по кругу чашу с белесым зельем. Когда ее сунули в руки Аорангу, он без колебаний сделал большой глоток. Мир сразу же куда-то покатился — мохнач даже не запомнил, как передал чашу дальше…
Звон струн превратился в разноцветные лучи. Они переливались, сплетаясь в причудливом танце. Когда созвучия соткались в единый узор невероятной красоты, Аоранг уже не понимал — то ли это поет свет, то ли светится звук. Потом он решил, что это неважно.
— Аоранг! — услышал он оклик.
Пляска лучей поблекла и отдалилась. Мохнач, услышав свое имя, завертел головой.
Святое Солнце! Он сидел в огромной веже, обтянутой шкурами белых мамонтов. По стенкам блуждали отсветы зимних огней, что пляшут в небе севера особенно холодными ночами.
— Аоранг!
— Кто зовет меня?!
Мохнач опустил взгляд и увидел перед собой старуху-жрицу с гуслями на коленях.
— Это я, сынок, — ответила она, перебирая струны.
Аоранг прищурился, пытаясь понять, что его смущает. Потом сообразил и изумленно воскликнул:
— Ты говоришь на языке моего народа?!
— Как же иначе, сынок? — улыбнулась та.
Пламя в очаге полыхнуло нестерпимым светом. Аоранг взглянул на него и сразу догадался, где он.
— В очаге — солнце! Почему ты сразу не сказала, что ты — Мать-Мамонтиха?!
Мохнач хотел упасть ниц перед прародительницей, но старуха вскинула руку, останавливая его:
— Сиди, сынок! Я хочу поговорить с тобой. Ты прошел долгий путь… Расскажи, кого ты ищешь?
— Я ищу царевну Аюну, о мать! Единственную женщину, ради которой бьется мое сердце…
— Ты начал путь задолго до того, как встретил царевну…
Мохнач нахмурился, собираясь с мыслями.
— Себя, — сказал он. — Я искал себя.
— Надолго же затянулись твои поиски! — ухмыльнулась старуха. — Похоже, ты обошел всю Аратту в поисках себя. И как, нашел?
Аоранг помотал головой:
— Когда-то я хотел вернуться к моему народу. И даже попытался. Но понял, что там мне места уже нет… С тех пор я брожу, сам не зная, куда несет меня судьба…
Старуха пожала плечами:
— Никому еще не удавалось втиснуться в колыбель, даже если в младенчестве там было очень хорошо! Ты не смог — и пошел дальше. Так поступают те, кто вырос…
— Но я по-прежнему не знаю, куда идти, не знаю, чего искать! Я всюду чужой. Да, я повидал мир… Я был похоронен заживо и вернулся к жизни. Однако тот новый Аоранг, что родился на священном поле матери Даны, тоже не знает, кто он…
— Ты бы давно нашел свой путь, — вздохнула Мать-Мамонтиха, — если бы все твои мысли не были заняты царевной арьев.
— Как же мне не думать о ней?! С тех пор как я ее встретил, я был уверен, что служить ей, заботиться о ней — и есть смысл моей жизни… Я снова ошибся. Судьба развела нас. Я даже толком не знаю, жива она или нет! И что ей до меня? У нее есть царственный супруг… их ребенок…
— Разве не тебя звала царевна, чтобы вместе шагнуть за порог этого мира?
— Да, звала, — встрепенулся Аоранг. — Что с ней, где она? Ты мне скажешь, о мать? Я пойду за ней куда угодно. Она звала меня с того света — я и опять готов туда пойти!
— Вот как? А сможешь вывести ее обратно к живым?
— Если возможно… — Аоранг затаил дыхание. — Конечно! Себя выкупом положу…
Старуха кивнула:
— Что ж… Я вижу твою душу, она не лжет.
Отложив певчий череп, она несколько раз хлопнула в ладоши. От резких хлопков мир пошел трещинами. Пляска лучей оборвалась. Погасли зимние огни, распалась ледяными осколками вежа Матери-Мамонтихи. Затем мир собрался заново.
Вокруг снова была ночная степь, кольцо костров и напряженные лица вождей, несомненно слушавших этот странный разговор…
Все так же ехидно улыбалась только старуха с гуслями на коленях.
Аоранг вытер пот со лба. Его мутило.
— Скоро ты найдешь свою Аюну, — сказала старуха, с довольным видом убирая в разукрашенный чехол драгоценный череп. — Мы сами отвезем тебя.
Глава 9
Гнездо рассвета
Они ехали на восток пять дней, и степь словно вымирала под копытами их коней.
Цветущая степь превращалась в каменистые россыпи. Бесконечные ковры колышущейся травы понемногу сменились отдельными зелеными островками, потом исчезли и они. Ветер свистел, бросал в лицо песок. После заката небо вспыхивало россыпями звезд. Ночной холод не давал спать, а сложенный из сухих колючих кустов костер прогорал так же быстро, как и вспыхивал.
— Мы едем в стороне
