обменялись поклонами в знак уважения, Эолин начала на коне долгий путь на запад. Кори занял свое место рядом с ней. Их окружила личная охрана королевы. Впереди ехали знаменосцы, высоко над процессией развевались цвета дома Акмаэля. На их пути падал дождь из ароматных белых лепестков.

— Победа! — кричали люди. — Победа королеве Эолин! Месть за ее сына, принца Эогана!

Эолин отблагодарила их похвалу, обнажив Кел’Бару и высоко подняв его. Лезвие сияло серебристо-белым на фоне розово-серого неба. Когда ее рота выехала из города, за ними начал сплетаться длинный извивающийся хвост пехоты и кавалерии, повозок и припасов, ремесленников и шлюх.

Кори не боялся верховой езды. Полет был более удобным, хотя и непрактичным, если только он не путешествовал в одиночку или с другими адептами Высшей Магии. Неблагоразумно даже во время войны, когда нужно сохранить магию для более важных задач. Утомительный шаг лошади и все боли, которые он вызывал, можно было несколько облегчить с помощью хорошей беседы и смелого смеха. И все же впервые на памяти Кори обнаружил, что ему не хочется нарушать покров молчания, окутывавший Эолин.

«Смех — не то лекарство, которое ей нужно».

В последние дни Кори боролся с возможностью того, что он, возможно, зашел, наконец, слишком далеко. В течение многих лет маг играл с Эолин в ту же игру, что и со всеми остальными, словно она была еще одной пешкой в ​​великой игре, столь же необходимой, как и любая другая.

Все изменилось в ночь нападения демонов Наэтер, когда он чуть не потерял Эолин в бездне. Впоследствии Кори ругал себя за то, что позволил событиям дойти до этого, за то, что не оставил себе выбора, кроме безжалостного и отчаянного проклятия, которое должно было оставаться скрытым до конца времен.

«Но это же сработало?».

Не в его характере было предаваться сентиментальным сомнениям, погрязнуть в том, что могло бы быть. Если бы Эолин погибла, он сам нашел бы путь вперед, как всегда.

И все же…

Впереди над невысокими холмами собирались грозовые тучи. Ветер пронесся по траве, обдавая Кори ароматом свежего дождя. Пройдет день, может, два, прежде чем они достигнут того отдаленного берега туманной серости. Плохая погода замедлит их продвижение, а поскольку Селкинсен был в осаде, они вряд ли могли позволить себе еще одну задержку.

— Что мне делать с твоей дружбой, маг Кори?

Вопрос Эолин вывел мага из задумчивости. Он взглянул на магу, не уверенный, что просто вообразил себе ее голос.

— Моя Королева?

Выражение ее лица было озадаченным, будто она обдумывала загадку, у которой не было решения. Вокруг глаз Эолин начали собираться тонкие морщинки, а на лбу образовалась складка. В лучших традициях маги Эолин с годами становилась все красивее. Ее лицо олицетворяло красоту мудрости, сформированную утратой, внутренней силой, определяемой преодоленными печалями.

— Ваша дружба, — сказала она, — что мне делать с ней?

— Меня обнадеживает то, что вы все еще называете это дружбой.

— Как бы вы это назвали?

Кори выдержал ее взгляд. Он вспомнил, как Эолин впервые приехала в Восточный Селен, новая и невинная среди членов его Круга. Одна прогулка с ней по лесным коридорам, и все подозрения Кори относительно волшебных даров простой девицы из Моэна подтвердились. В течение нескольких коротких и великолепных дней он представлял себе другое будущее. Он начал верить, что обновление, обещанное его кузиной Брианой, было возможным. Затем открылась вся правда о ситуации Эолин, и Кори снова пришлось встать на путь трудного выбора.

— У нас союз, — сказал он. — Тот, который хорошо послужил нам обоим.

Эолин моргнула и отвернулась, сосредоточившись на дороге, которая тянулась впереди. Ее пальцы скользнули к Серебряной паутине на горле.

Поняв, куда ушли ее мысли, Кори вернулся к созерцанию пейзажа. В темных водах реки Фурмы отражалось серое небо. В камышах вдоль края серебристая цапля стояла неподвижно, как зимняя ночь, наклонив голову, ожидая, когда в пределах досягаемости будет рыба.

— Я часто задавалась вопросом, почему мой муж держал тебя в своих советах.

Теперь уже дважды она заводила разговор. Кори думал, что это был хороший знак.

— Король Акмаэль знал, что я не предам его.

— Вот чего я не понимаю, Что дало ему такую ​​уверенность?

— Мы были родственниками, Эолин. Маги Восточной Селен, связанные кровью в наших жилах

— Он также был сыном Кедехена. Ты замышлял заговор против него и его отца, когда помогал организовать восстание Эрнана.

— Я ясно показал свою истинную преданность, когда предал твоего брата.

— Да? Ты доставил меня к Эрнану, зная, что мы сразимся с Акмаэлем в бою. Это был хитрый ход, Кори, обеспечить место для клана Восточной Селен в обоих лагерях, гарантируя выживание вашего народа независимо от исхода.

Кори позволил ее словам повиснуть в воздухе. Он сделал тихий вдох.

— Полагаю, вы сами ответили на свой вопрос, моя Королева. Хотя, возможно, я должен добавить в свою защиту, что ничто не было гарантировано.

Между ними снова воцарилась тишина. Высоко на противоположном берегу росла одинокая ель, неуместная в этом пейзаже и искривленная ветром.

— Он мне снится. Постоянно, — слова сорвались с ее губ, как камешки, брошенные в поток, и исчезли почти до того, как их прохождение было замечено.

Кори взглянул на охранников и активировал звуковую защиту.

— Меня бы обеспокоило, если бы этого не было, — сказал он.

— Днем я слышу, как он зовет меня по имени. Я оборачиваюсь, ожидая увидеть его, но нахожу только пустоту. А ночью… — ее руки в перчатках сжали поводья. — Потерять моего короля в любой момент было бы невыносимо, но терпеть его отсутствие сейчас, когда у наших ворот армия и предательство среди нашего народа… Я все думаю, что завтра будет лучший день. Завтра я увижу где-то во всем этом свет. Но становится только хуже. Становится хуже, Кори.

— Нередко короли умирают во время войны, — сказал Кори, — а королевам приходится нести бремя защиты королевства. Ты хорошо поработала, Эолин. Мойсехен мог развалиться за две недели, если бы ты не пришла к власти с такой ясностью и решимостью. В твоем распоряжении армия. Жители Селкинсена доблестно защищают свои земли, веря, что ты придешь им на помощь.

— Я не думаю, что ты понимаешь, — она посмотрела на него затравленным взглядом. — Тень поглощает мою душу. В то утро, когда я пощадила Крамона Лангерхаанса… я рассердилась, заставила его страдать. Я черпала силу из его ужаса. Теперь в моем сердце горит пламя, жаждущее того же грязного удовлетворения.

— Это эффект больших потерь, которые ты понесла. Тебе нужно дыхание Дракона, обновление Духа Леса.