Шрифт:
Закладка:
«Скорпионы, — подумал он. — Да, как раз то, что надо».
ГЛАВА 16
Рю д’Антиб пролегала в самом сердце Канн, уходила на несколько кварталов вглубь от моря и набережной Круазетт. Это была длинная и узкая улица за самыми известными отелями, доставлявшая радость всем состоятельным шопоголикам, которым некуда девать деньги. Представьте себе голливудскую Родео-драйв, слегка вытяните ее, напихайте туда столько магазинчиков, чтобы стало похоже на гонконгский рынок, и вы поймете, что я имею в виду. Миновать эти несколько кварталов позади отеля «Карлтон» — все равно что пройти сквозь строй вооруженных солдат. Говорят, эта улица способна выдоить из человека деньги эффективнее, чем сомалийский пират. На рю д’Антиб вы найдете практически что угодно: от вполне пристойного кошерного сэндвича с копченой говядиной до инкрустированного изумрудами пояса верности для своей русской госпожи-бэдээсэмщицы[77], - только выгодных покупок не ждите. Особенно если на дворе те самые две безумные майские недели.
Ресторан «Ле ван провансаль» вклинился между ювелирной и парфюмерной лавочками. Он был здесь с незапамятных времен и передавался в семье Кота из поколения в поколение как священная миссия. Расположенный между двумя сверкающими шикарными заведениями да к тому же на улице, вечно пытающейся угнаться за духом времени, этот ресторанчик выглядел как старый коричневый ботинок среди белоснежных гамаш. В этом и таилось его очарование, и семейство Кота отлично знало: если и дальше не красить здание снаружи, оно будет приносить им не менее восьмисот тысяч евро в год. К тому же на ювелирную и парфюмерную лавочки равняться не стоило, это были выскочки и новички, они открылись всего каких-то пару десятков лет назад. Как и все остальные заведения на рю д’Антиб, они сосуществовали в тесном контакте, вместе подстерегая богатеньких туристов. Ювелиры и «Ле ван провансаль» традиционно ладили неплохо, а вот с парфюмерами у владельцев ресторана время от времени возникали стычки. Изредка случалось, что poulet roti[78] попахивал духами «Эгоист», а выставленные на витрине образцы туалетной воды «Аква ди Парма» скорее можно было назвать «Аква ди лягушачьи лапки».
В ресторане «Ле ван провансаль» вот уже почти сотню лет подавали блюда традиционной кухни Прованса. Там не готовят уху по-марсельски, но лишь по той причине, что от ресторана до моря больше десяти метров, а прямо на набережной есть немало местечек, где это блюдо подают свежайшим. По мнению хозяев, несколько сотен метров имели существенное значение. Мишель Кота, нынешний владелец ресторана, обычно покупал морепродукты (как и его отец, а еще раньше — отец его отца) у семейства Санджовезе, которое причалило на своих лодках к берегам бухты Антиб еще во времена штурма Бастилии. Цыплят дважды в неделю поставляли из Бреста, на их тушках красовались маленькие медальки, и относились к ним в ресторане со всем возможным почтением, как к крошечным героям борьбы за Республику. Ягнята успевали прожить короткую, но счастливую жизнь неподалеку от брестских цыплят, пощипывая травку на солончаковых болотах Бретани. Коровы с видом латиноамериканских диктаторов расхаживали по холмистым полям в окрестностях Лиможа. Даже у овощей были свое лицо и родословная. Маленькие фермы заключали с рестораном контракты на поставку des legumes[79], все еще влажных и пахнущих землей, к самому порогу «Ле ван провансаль». Семейство Кота питало давнюю любовь к деньгам, но и она не могла сравниться с их гордостью за фамильную реликвию. И пусть движение за медленную еду[80] катится ко всем чертям, а Элис Уотерс[81] подавится собственной печенью.
К дверям ресторана подкатил черный «Мерседес», за рулем которого сидел Тьерри. Первым из машины выбрался Виньон, заглянул в зал «Ле ван провансаль» — проверить, все ли готово, а потом вернулся за Шпандау и Анной. Шпандау заметил, что Виньон близок к точке кипения. Сейчас, когда Перек шныряет где-то поблизости, вся эта затея с поездкой в ресторан казалась ему опасным капризом. Не радовало француза и то, что Шпандау предстоит приятный ужин в компании Анны, а ему самому придется ждать снаружи, в машине, вместе с Тьерри. Все столики в ресторане были забронированы, свободных мест не осталось, и даже столик для Анны успели накрыть лишь в самый последний момент. Впрочем, Анна наверняка распорядится, чтобы охраннику и шоферу вынесли чего-нибудь поесть. Унизительное положение.
Кота бурно поприветствовал гостей у входа и проводил их через весь зал к столику, спрятанному за большой складной ширмой. Некоторые из посетителей явно узнали Анну, но Виньон скроил такую гримасу, что сразу отбил у них всякое желание подходить за автографом.
— Если понадоблюсь, я снаружи, — без всякой необходимости напомнил он, смерил Шпандау ледяным взглядом и вышел.
Столик, за который их посадили, был накрыт выцветшей прованской скатертью и чуть-чуть покачивался на неровном деревянном полу, а стулья громко скрипели, стоило пошевелиться или сменить позу. Даже тарелки — и те были старые, сеточка кракелюров тронула фарфор, а вверху на стене висели полочки для личных салфеток постоянных гостей, хотя все посетители, которые пользовались этой услугой, давным-давно почили. Кота порекомендовал местное розовое вино, совершенно не интересуясь, сочетается ли оно с блюдами, которые посетители собираются отведать. Бутылку он принес еще до того, как они успели сделать заказ. Ни Шпандау ни Анна не питали особой любви к розовым винам, но это было охлажденным, терпким и приносило желаемый эффект — подготавливало идеальный плацдарм для любой еды, которая последует за ним. Анна заказала барашка, а Шпандау цыпленка.
— Не знаю, как ты, — сказала Анна, — а я бы назвала это местечко чуть ли не самым романтичным из всех, где мне доводилось бывать.
— Да, миленько.
Она сделала глубокий вдох.
— Чувствуешь? Пахнет травами и пряностями. Боже, наверное, я последняя женщина на земле, которая считает, что чеснок — это сексуально.
— Послушать тебя, так абсолютно все сексуально.
— Чертовски верно. Во всяком случае, все лучшее на свете. Люди подходят к своему делу с душой, тратят время и силы, стараются тебя порадовать. Ведь и влюбленные делают именно это, разве нет? Кто-то когда-то говорил мне, что секс и еда похожи — в обоих случаях ты помещаешь нечто в тело другого человека, чтобы доставить ему