– Да понимаешь, стою я, значит, в очереди за чаем у киоска и слушаю, как Гарри в сравнительно мягких выражениях говорит, что русским удалось бы чуть лучше сопротивляться плану «Барбаросса», если бы мы делились с ними информацией. Как-никак Дядюшка Джо – наш союзник.

– А откуда вы с Гарри знаете, что мы не делимся?

– Уверяю тебя, попадись русским на глаза хотя бы половина того, что проходит через мой корпус, им бы не доставалось так крепко на Восточном фронте. – Джайлз предложил Озле «Житан». – Ну а в процессе беседы Гарри несколько вышел из себя.

– Может, русские просто не используют по назначению сведения, которые мы им передаем?

– Нет, подозреваю, наш премьер не хочет раскрывать карты. Он не доверяет Дядюшке Джо.

– Уж с этим мы ничего не можем поделать.

– Я так и сказал Гарри, но он уже закусил удила, и тогда мой начальник корпуса заявил, что мы болтаем, как два коммуняки. А Гарри говорит, мол, не нужно быть коммунякой, чтобы хотеть пособить союзнику, и тут я тоже вставил, что вообще-то он прав, и тогда начальник корпуса велел мне отойти продышаться, не то он мне как даст. – Джайлз закатил глаза. – А ведь это Гарри завелся на тему русских, а не я!

– Ну да, но Гарри же великан. Как такому скажешь, что вот-вот ему врежешь? («Эх, будь я мужчиной, да еще и габаритов Гарри, в особняке меня бы приняли всерьез…»)

Озла затянулась сигаретой, все еще обиженная на пренебрежительное «светская дурочка», брошенное человеком из разведки.

– Терпеть не могу этих типов из МИ-5, – произнесла она вслух. («Ну ничего, в следующем номере ББ я им задам»).

– Уверяю тебя, это взаимно, – махнул рукой Джайлз. – Ребята из госбезопасности зубами скрежещут от ярости. Шутка ли – ключевую информацию им добывают девчонки и типчики из тех, кого в школе лично они обычно травили. Задохлики, которые лучше успевали по математике, чем в спорте, и гомики.

– А кто здесь гомик? – спросила заинтригованная Озла.

– Например, Энгус Уилсон. И об Алане Тьюринге тоже поговаривают.

– Ничего себе, кто бы мог подумать?

– Я, ибо я думаю обо всем и все знаю.

– Ты не все знаешь, ты просто всех достаешь, – сообщила ему Озла.

– Пусть так, но ты ведь все равно меня любишь.

– Да ну?

– Ага. Потому что я не пускаю над тобой слюни. А девушки вроде тебя настолько привыкли, что над ними пускают слюни, что готовы обожать любого парня, который хочет просто дружить.

– Ишь ты, какой догадливый, – ухмыльнулась Озла.

– Достаточно догадливый, чтобы понимать: с твоим прекрасным принцем не может конкурировать никто. Мой тебе совет – окрути его поскорее. Я вот слишком долго думал и потерял девушку моей мечты.

– Ой, Джайлз, я понятия не имела… А кто это? Может, еще не поздно к ней подступиться?

– Поздно. На брачном свидетельстве моей королевы Маб еще и чернила не высохли. – Джайлз мелодраматично схватился за сердце. – Я ради нее в лепешку готов расшибиться. При одном взгляде на нее теряю разум. Но к тому времени, как я наконец надумал взяться за дело, на горизонте нарисовался треклятый мистер Чувствительный Военный Поэт.

– Что-то не кажешься ты мне таким уж удрученным. Насколько я тебя знаю, ты быстро найдешь утешение у барышень из Морского корпуса.

Джайлз фыркнул, Озла растоптала свой окурок, и они разошлись по своим делам.

– Я же говорила, что Тревис тебя осадит! – крикнула ей Салли Нортон, когда Озла вернулась в Четвертый корпус.

– Я уже скучаю по Деннистону, – проворчала Озла, втискиваясь за стол переводчиц.

Впрочем, теснота их не грела. Все сидели, дрожа, над своими стопками донесений, по уши обмотавшись шарфами и натянув перчатки, – стужа в корпусе стояла поистине полярная. Озла закуталась в просторную шинель, принадлежавшую ее доброму самаритянину из «Кафе де Пари», мистеру Дж. П. Э. Ч. Корнуэллу, – это выглядело так, будто она надела на себя палатку; зато было тепло. И еще шинель по-прежнему хранила его запах – дым и вереск… Она не знала его имени, но что касается одеколона – вкус у ее спасителя отличный, а плечи широкие, как Альпы.

Она подышала на руки, собираясь с духом. Пора было возвращаться к начатому донесению: целая страница болтовни немецких радистов, которым следовало бы помнить о дисциплине в эфире. Однако на станциях Y прилежно записывали не только официальные переговоры, но и треп операторов. А эти двое обсуждали, правда ли, что на Восточном фронте по мере продвижения германских частей казнят евреев – выстраивают вдоль рвов и расстреливают.

«Эти сведения ничем не подтверждаются, – уговаривала себя Озла. – Просто два мерзких балбеса чешут языком от скуки». Даже во фрагментарной записи с пропусками слов чувствовалась легкомысленность их разговора. Радисты находили такие слухи ужасно забавными и считали, что даже если это и неправда, мысль вообще-то неплохая.

«Господи, почему я не Маб или Бетт», – думала иногда Озла. Она вовсе не отказывалась от работы, которая досталась ей с таким трудом, – дело было, конечно, важное. Просто ни Маб, ни Бетт не знали немецкого, и потому на них не давил груз проходившей через их руки информации.

А Озле то, что она переводила, снилось по ночам. К этим снам неизменно прибавлялся взрыв в «Кафе де Пари». Иногда ей удавалось заставить себя проснуться, прежде чем снова увидит, как слетает с плеч голова «Змеистого» Джонсона, но чаще не получалось вырваться из страшного сна до самого конца. Вернее сказать, конца там не было, она лишь дрожала и рыдала среди окровавленных обломков, но никто не укутывал ее шинелью, от которой пахло дымом и вереском, и не называл Озмой из страны Оз…

«Садись-ка, Озма, я проверю, нет ли повреждений».

– Кто такая Озма из страны Оз? – спросила она, встретившись с Маб и Бетт в конце смены.

– Что? – удивилась Маб, застегивая пальто.

– Неважно. А что это выглядывает из вашего кармана, миссис Грей? Неужели очередное письмо от Фрэнсиса? – Они сели в служебный автобус. Единственным минусом их новой квартиры было расположение, целых восемь миль от Блетчли-Парка, – а ведь раньше они доходили домой пешком за какие-то пять минут. Впрочем, поездки на автобусе не казались непомерной платой за возможность жить вдали от кошмарной миссис Финч. – У вас наконец-то будет нормальный медовый месяц?

– Фрэнсис хочет свозить меня в Озерный край.

– Давно пора! Вот скажи – за два месяца, с тех пор как вы поженились, вам удалось провести вместе хотя бы одну ночь?

– Нет, у нас вечно не совпадают расписания. Пару раз перекусили вдвоем в кафе или выпили чаю на станции между сменами –