Шрифт:
Закладка:
Но монстрятины в округе немного, обо всех она еще днем говорила. Стайка волчиц, арахна — предполагаю, похожая на убитую мною, ну и муравьи. Так-то последние меня напрягали больше всего — раз местные девушки-монстры так или иначе наследовали черты «оригиналов», животных или мифических существ, то муравьев эти должно быть попросту много. Хитиновой волной завалят, вот и все. С ними дело понятное — увидишь муравейник, разворачивайся и уматывай, обходи за много-много километров.
Взглянуть на их облик было бы, конечно, интересно. Но лучше не надо.
Пока змейка бормотала, плотно обмотавшись вокруг меня, все безжалостно стянутое тепло начало потихоньку возвращаться. Тушка ее согрелась, и теплые чешуйки ощущались забавно. Ну и обычное приятное чувство женского тела, крепко к тебе прижатого. Пусть и через одежду.
Прямо так и намекало будто — «расслабься, отдохни, тебе ничего не угрожает». Глаза, вон, смыкались упорно.
Но вот такому-то лучше не доверять. Так что я боролся. Даже когда змейка договорила и, вроде бы, уснула, я все равно заставлял себя держаться в сознании, не засыпать и не терять бдительности. Вообще даже выползти попробовал — но она во сне только стянулась покрепче, пробурчав что-то невнятное.
Оставалось только слушать, смотреть на проблески звездного неба за кроной деревьев, да просто думать впустую, мусоля одни и те же темы, одними и теми же словами.
Короче, как ни пытался, а тушка в итоге взяла верх. Тут сколько не пытайся сохранить глаза открытыми, не утонуть в размышлениях — а все равно в итоге провалишься в сон, потому что заняться нечем и вообще-то подустал. Уснул я.
И проснулся… В сомнительном положении.
В первую очередь, побаливала грудь — всю свело. Во вторых, ноги как-то совсем не давались. Успел испугаться, но они просто были туго обмотаны, вот и хрен пошевелишь.
А самое сомнительно — это то, что надо мною нависали сразу двое. Слева змейка, справа… картинка, которую предпочел бы не видеть. Паучиха там стояла. А в опасной близости от моей головы — жвалы паука, служившего ей нижней половиной тела. Сами эти жвалы выглядели как продолжение человеческого тела, эдакие поджатые ноги, но все равно ж стремно! Еще там кое-что между ними проглядывало, наполовину сокрытое сползшей повязкой на бедра.
Эти двое активно спорили, на повышенных. Шипела змейка, холодно говорила паучиха. Приподнял голову, чтобы взглянуть на ноги — а те вообще в плену. Самый кончик хвоста их обматывал, с торчащей и яростно стрекочущей шишкой, и поверх это все было покрыто белой, тугой паутиной.
И почему мне так не везет с ногами? Постоянно какая-то с ними херня.
Понятно, о чем спорили змейка и паучиха. Шел вялотекущий, откровенно выдохшийся срач на тему «кому же достанется этот беззащитный человечек». Одна настаивала, что первой меня нашла, вторая упирала, что должна «отомстить» и пусть вообще «не мешается, жалкое хлипкое холоднокровное».
Симпатии мои были на стороне змейки. Разумеется. И далеко не в последнюю очередь от того, что пауки, вообще-то, создания неприятные на вид. Ну и от того, что слова «отомстить» звучали угрожающе, да.
— Женщины, блять, успокойтесь, — сказал я, садясь и чутка отползая назад. — Я вообще-то тоже мнение имею.
— Проснулся, мерзкая скотина?! — мгновенно взвинтилась паучиха. Умудряясь, при этом, звучать все так же холодно.
— Ну, вываливай, чем тебе я успел насолить, — обреченно ответил я.
Паутина откровенно не поддавалась. Вроде и эластичная, но липкая и затянута туго. Но я не переставал шевелить ногами.
— Насолить?! Насолить?! Ты убил мою мать!
О. Кхм. Да, неприятная ситуация. И ноги-жвала у нее угрожающе так задергались. А еще — дополнительные глаза на лбу, по три над каждым человеческим, немигающе и без зрачков, иссиня черные, внимательно на меня уставились.
— Она хотела меня похитить.
— И правильно! Ты человечек, ты для этого создан! А вместо того, чтобы пойти с ней взамен нашему помершему от времени старику, ты взял и убил ее! И я сидела с остальным выводком голодная! И я победила! И я тебя нашла! Теперь ты мой!
Ну что тут сказать? А ничего не сказать. Поморгал, переварил некоторые любопытные намеки, принял их к сведению. Теперь надо было что-то делать. Убивать, похоже, не собирались…
Но я все же как-то не торчу по бондажу.
Бежать варианта нет, отмахаться тоже не получится — нужно как-то отбрехаться. Любым методом — ложь, лесть, давление, плевать, лишь бы сработало. Змейка тут получается моим союзником.
А лучше всего… Освободиться бы да стравить их. Пусть дерутся. А я потихоньку удеру. С ногами дело решаемое, я ж прихватил с собой нож, когда уходил от лисицы, вот и пущу в дело.
Мое скептическое к перспективе провести остаток жизни с паучихой лицо не осталось незамеченным. Там за фасадом крутились мысли, но фасад был правдивый. Так что арахна недовольно фыркнула, наступила мне на связанные ноги своей паучьей лапкой — и жвалы ее оказались неприятно близко к лицу.
— Я буду как моя мать, строгая, но справедливая, — высокомерно сказала она. — У меня есть хорошая нора, а что есть у этой оборванки? Ничего! Даром что королевская кобра, а на деле…
Змейка зашипела похлеще сдуваемой шины. Неимоверно трещал кончик хвоста. Вся надулась — вот прямо натурально, вдохнула в себя побольше, да так, что тело ее стало больше! Шире, выше. На человеческом теле такое возможно, но тут прямо неестественно много было.
— Уважаемые дамы! — торопливо сказал я. Обе резко перевели взгляд. — Если собираетесь подраться, то, может, сперва отвяжете от меня холоднокровную? А то меня зацепите в процессе, обе останетесь ни с чем.
— Она просто боится! — выпалила змейка. — Знает, что я ее в два счета уложу, если буду свободна! Вот и привязала! Только ей не поможет, ты ведь меня защитишь, правда? Это королевский приказ!
Вшух.
Стоявшая было на мне паучья лапка стремительно вспорола паутину. Резко, четко, не зацепив ничего лишнего. И липкая было дрянь принялась рассыпаться, разваливаться на глазах. Мгновение спустя змейка уже возвышалась над нами обоими, покачиваясь на высвобожденном, скрученном в кольцо хвосте.
А я, как человек разумный и с какой-никакой
