На мгновение ему показалось, что зрение нарушилось. Цветы отпрянули, когда его кровь попала на лепестки. Он напряженно моргнул. Нет, ему не показалось. Цветы физически отпрянули от темно-красных брызг, от его крови полурейфа.

Фурии действительно смеялись над ним. Ведь это были те самые цветы, которые искала Дрю: солнечные орхидеи.

Но нападение Уайлдера только начиналось. Охваченный яростью, он прижал Талемира к грязи и уже заносил кулак для нового удара.

Талемир инстинктивно блокировал удар, обхватив Уайлдера ногами и отбросив его.

— Это был дерьмовый удар, — проворчал он, разжигая огонь в груди.

— Без сомнения, это отражение моего дерьмового учителя, — усмехнулся Уайлдер, отстегивая меч от пояса и отбрасывая его в сторону.

Талемир вернулся в форму Боевого Меча и сделал то же самое. Внезапно ему стало все равно, что ярость Уайлдера была обоснована, а его — нет; она все равно текла в нем огненным потоком, требуя выхода. Если Уайлдер хотел драки, он ее получит.

Ноздри его протеже раздулись, распознав вызов, и он поднял кулаки, широко расставив ноги.

В ушах Талемира зашумела кровь, челюсть уже пульсировала. Талемир поднял кулаки и переместился на ноги, жаждая обмена ударами.

— Ты действительно думаешь, что сможешь одолеть меня, ученик? — насмехался он. — Ты еще не готов, Боевой Меч или нет.

— Да пошел ты! — Уайлдер атаковал.

Не было никакого медленного наращивания, никакого опробования воды, потому что они знали сильные и слабые стороны друг друга досконально. Они бросились друг на друга, обрушив шквал кулаков и боли.

Уайлдер наносил удары, костяшки его пальцев сталкивались с кишками Талемира, его виском, его почкой. И Талемир позволил ему кончить, ощущая вкус крови во рту и порез на внутренней стороне щеки.

Боги, однажды у среднеземья не останется ни единого шанса против Уайлдера Хоторна.

Талемир принимал удар за ударом, позволяя своему протеже терять себя в атаке.

Затем Талемир нанес удар. Он наносил джебы, кроссы, хуки и апперкоты в жестокой последовательности, кружась, как разъяренная пантера Тира.

Зубы Уайлдера были в крови, но ярость еще не успела утихнуть.

Как и ярость Талемира.

Они сражались еще один раунд, жестокий и изнурительный.

— Теперь ты доволен? — крикнул Талемир, смещая вес и уворачиваясь от удара в глаз.

— Даже близко нет.

Талемир заблокировал хук в лицо и нанес сильный и быстрый джеб в ребра Уайлдера, вызвав удивленный возглас.

— Ты всегда оставляешь эту сторону открытой, — проворчал Талемир. Когда же мальчик научится?

— И ты всегда слишком много болтаешь… — Уайлдер размахнулся, и его кулак столкнулся с больной челюстью Талемира.

Талемир снова увидел звезды и споткнулся.

С него было достаточно.

Вокруг них закружилась тьма, поглотив их обоих в вихре обсидиановой силы.

Когда она исчезла, Уайлдер лежал на земле, связанный и скованный тенями.

Задыхаясь, Уайлдер потрясенно смотрел на него.

— Ты обманул.

— Обманул? — прохрипел Талемир, упираясь руками в бедра, чтобы перевести дыхание. — Что мы всегда говорим разрушителям щитов о честной игре? Чему мы только что научили наарвийцев?

Во взгляде младшего воина все еще кипел гнев, но это была уже не та сырая, ничем не сдерживаемая ярость, что прежде. Он хмуро посмотрел на Талемира.

— Против зла честный бой — верный способ погибнуть.

Вытерев пот со лба, Талемир выпустил свои тени, и они черными клубами рассеялись в воздухе.

— Именно так.

Уайлдер сел, сплевывая на траву кровь, нижняя губа была разбита.

Талемир протянул ему руку.

— Мне очень жаль, ты знаешь.

Уайлдер посмотрел на протянутую ладонь, в его лице боролись противоречивые чувства, прежде чем он поднял руку.

— Я знаю.

Талемир помог ему подняться, и оба они скорчились от боли.

— Твой левый хук нуждается в работе, — тихо сказал Талемир.

Уайлдер недоверчиво посмотрел на него.

— Ты действительно не знаешь, когда нужно заткнуться, да?

Талемир грустно улыбнулся.

Уайлдер проигнорировал ее и жестом указал на лошадей.

— Мы можем успеть вернуться в лагерь, если поторопимся.

Талемир замер.

— Мне казалось, я ясно выразился. Я не собираюсь возвращаться.

Уайлдер повернулся к нему, кулаки снова сжались.

— Я тебе не верю.

Талемир стоял твердо.

— Ты действительно это сделаешь? Оставишь ее беззащитной перед своими сородичами? Ты так мало заботишься о ней?

Талемир рванулся вперед, вцепился в рубашку Уайлдера и почти поднял его с земли.

— Ты ничего не знаешь о том, как глубоко она мне дорога.

— Тогда покажи это, мать твою.

— Ты сам это сказал: Я одна из них, Уайлдер. Как я могу…

— Используй это против них, тупой ублюдок, — прорычал Уайлдер. — Ты спас нас в логове. Ты победил меня только что. Ты нам чертовски нужен. И не только Боевой Меч Талемира, но и рейф в тебе.

Талемир колебался.

— Тал, — сказал Уайлдер. На этот раз его голос был мягким. — Есть надежда…

— Ты был в той же пещере, что и я?

— Да. Но я был там и после того, как ты ушел. Я нашел мальчика — Гуса — того самого, которого искали Адриенна и Дрю.

— Что?

— Он сбежал и бродил по окраинам леса. У него были крылья, но он был самим собой — заноза в заднице, правда, но человек… Контролировал себя… Он сказал, что есть и другие, подобные ему.

Талемир не дышал.

— Я отправил его обратно в лагерь, когда пришел за тобой. Дрю и Адриенна уже знают. И если ты что-то и знаешь об этих двоих, так это то, что они не оставят свой народ на произвол судьбы. Они будут бороться.

— Мы нужны им.… — пробормотал Талемир, опустив глаза на орхидеи, в которые он угодил.

— Да, брат. Нужны.

И Талемир с замиранием сердца понял, что это была не случайная россыпь этих цветов, а целое поле. Натянув перчатки для верховой езды, он нарвал горсть, вырывая их с корнем. Внезапно для него больше ничего не существовало. Он свистнул, и его жеребец пустился галопом навстречу ему; он едва успел остановиться, как оказался в седле.

Уайлдер почти по-человечески ухмылялся, его зубы все еще были в крови.

— Пойдем убивать монстров.

Но когда они начали возвращаться в лагерь, Талемир покрылся ледяным потом. Он издал стон боли и перевернулся на спину, пятна затуманили его зрение.

— Тал? — Голос Уайлдера был далеким. — Тал?

Талемир хотел ответить, хотел сказать, что будет сражаться с рейфами до последнего вздоха, чтобы спасти Дрю, чтобы спасти их всех. Но острая боль, засевшая глубоко в нутре, лишила его дара речи, лишила всех чувств.

Он соскользнул с седла.

Внезапно он снова оказался в Ислатоне, окруженный кругом из белых камней и роем