Татьяна собиралась во Владивосток, Вильгельм пообещал перевести на счет деньги, как только она откроет его в местном банке. Собирая вещи, она взяла в руки портрет, где они с мужем улыбались друг другу, счастливые и любящие. «Теперь будет другой портрет, с другими лицами», — грустно подумала она и аккуратно положила его в чемодан.

Напоследок долго осматривала дом, к которому уже привыкла, вещи, которыми пользовалась каждый день, и мысленно попрощалась со всем, что стало дорого. Билет лежал на столике, чемодан был собран, она ждала только Вильгельма, который должен был проводить ее в аэропорт. У Татьяны было ощущение, будто она умирает… С его родителями решила не прощаться. Женщина понимала: эту историю еще долго будут обсуждать в городе, а ей не хотелось никаких переживаний.

Полина спустилась вниз с Генрихом на руках. Синди, чувствуя разлуку, терлась возле ног Татьяны и никак не хотела уходить.

— Мама, я желаю тебе счастья…

Татьяна посмотрела на нее, на Генриха и не смогла больше сдерживать слезы. Достала из сумочки платок, вытирала их, но предательская влага вновь и вновь появлялась на глазах. Разве думала она, что когда-нибудь расстанется с дочерью, с внуком? Но по-другому сейчас нельзя. Она подошла к Полине, обняла и сказала:

— Девочка моя… В самом страшном сне не может привидеться такое — мать и дочь полюбили одного мужчину. А в нашей с тобой жизни вышло. Выхода другого нет: третий лишний…

— Мама, я буду тебе звонить, обязательно.

— Думаю, теперь будешь.

Вошел Вильгельм. Он не любил долгих прощаний.

— Я готов, присядем на дорожку.

Все сели. Наступило тягостное молчание, чтобы не смотреть друг другу в глаза, они опустили головы.

— Ну, поехали, — скомандовал Вильгельм.

Татьяна поцеловала малыша, Полину, подошла к Марте, обняла ее.

— Марта, спасибо тебе за все. Полина тоже любит цветы, — сказала она на прощанье.

Провожая хозяйку, Марта вытирала слезы. Она совсем недавно узнала, что произошло в этой семье, и никак не могла поверить, что в жизни такое бывает.

Татьяна ласково погладила Синди и вышла на улицу. До аэропорта ехали молча, слушали спокойную музыку, и каждый думал о своем. Ее печаль, разочарование, горькая обида были для него невыносимы. «Какой я бессердечный негодяй! Как старательно убеждал себя, что наше взаимное чувство было мимолетным, чтобы подавить угрызения совести… Буду сердечно рад услышать, что она вышла замуж», — думал Вильгельм. А Татьяна решила, что все уже сказано, говорить больше не о чем:

«Обратного пути нет, он это осознает и молчит по этой причине».

В окна машины хлестал мокрый снег, навевая еще большую тоску.

Вильгельм дождался регистрации авиабилетов, и когда пассажиров пригласили в зал ожидания, обнял Татьяну и сказал:

— Дорогая, прости, если сможешь. Ты прекрасная женщина. Быть с тобой рядом — величайшее счастье.

— Прощай, — оборвала Татьяна.

Он поцеловал ее в щеку, и Татьяна смешалась с толпой пассажиров.

Домой Вильгельм вернулся подавленный. Он не знал, о чем говорить с Полиной в эти минуты.

— Дорогой, — сказала она, — мне тоже тяжело, как будто потеряли близкого человека. Нужно это пережить. Хоть и говорят, что на чужом несчастье счастья не построишь, у нас все будет хорошо.

— Да, к сожалению, эта поговорка очень кстати… И как бы мы ни пытались оправдаться, мы нанесли Тане страшную рану. А представь, если бы она не дала развод, мы с тобой страдали бы, мучились, как прежде, а ребенок бы рос без отца… Наверное, и она не была бы счастлива. Жить во лжи нельзя, — рассуждал Вильгельм.

— Нам нужно привыкать к другой обстановке. Вновь привыкать друг к другу. И уже с нашим сынишкой. А что сказали твои родители?

— Был серьезный разговор… Они говорили о ней, как о святой. Жалеют, но согласились с тем, что мы разводимся. Ведь я их сын.

— Как я теперь буду с ними общаться?

— Они хорошие люди и, думаю, примут тебя как мою жену. Тем более у них появился внук, которого так долго ждали.

Генрих заплакал, Поля расположилась на диване, чтобы покормить его, Вильгельм сел рядом. Он смотрел, как малыш сосет грудь Полины, как она гладит его по головке и приговаривает:

— Солнышко мое, у нас все будет хорошо, ты у нас вырастешь сильным, умным, как папа, и красивым.

— Полина, тебе так идет материнство!

— Просто я вас очень люблю. И свою жизнь не представляю без вас.

Вильгельм, улыбаясь, ждал, когда Генрих подкрепится. Когда малыш поел, Поля положила его в кроватку. Он тут же закрыл глазки и погрузился в сон.

— Какой молодец…

Они вышли и прикрыли дверь.

Глава 39

После прилета в Москву Татьяне нужно было пересесть на самолет, следующий до Владивостока. До начала регистрации на рейс оставалось четыре часа, она зашла в кафе выпить кофе и позвонила подруге.

— Оксана, здравствуй.

— Ой, кого я слышу… Танюша, ты откуда?

— Из Москвы, скоро буду во Владивостоке.

— Ты не шутишь? Что случилось?

— Нет, не шучу, — грустно ответила ей Татьяна.

— Ладно, не буду тебя пытать, скажи, когда встречать. Татьяна назвала время прилета и попрощалась. Она не хотела именно сейчас, по телефону, что-то объяснять подруге.

— Ну вот и все, — произнесла она вслух, — пожила красиво — и хватит. Пора возвращаться домой.

Рейс не задерживался, и женщина благополучно заняла свое место в кресле аэробуса. Самолет набрал скорость на взлетной дорожке и взмыл в небо. Татьяна ощутила небывалую легкость во всем теле, ей показалось, что это ее душа взлетает к небесам. Она смотрела в иллюминатор, пока облака не скрыли землю. Татьяна закрыла глаза, пытаясь задремать, но сон не приходил, в мыслях, как пленка в старом кино, пролетела вся ее жизнь. К действительности Татьяну вернул удар шасси о посадочную полосу.

После того как в аэропорту она прошла все формальности и вышла в зал ожидания, услышала знакомый голос:

— Танюша, я здесь!

Татьяна увидела Оксану, обеими руками махавшую ей и пробиравшуюся сквозь толпу встречающих. Они обнялись и расплакались.

— Ну, Танька, ты меня расстроила. Эти восемь часов для меня показались вечностью. Еле тебя дождалась — так переживала. Ты одна?

— Одна.

— Пошли скорей, я там машину поставила в неположенном месте.

Оксана взяла чемодан, и они направились к автомобилю.

— Тань, не молчи, ты меня пугаешь.

— Я все расскажу…

— Так давай сейчас, а то дома дети, муж. Будут крутиться возле нас, не дадут спокойно поговорить.

— Хорошо. Останови машину.

Оксана нажала