28 мая 1941 г. отправился в Польшу в район стратегического сосредоточения. Штаб 2-й танковой группы 13 июня выдвинулся через Позен (Познать) к Варшаве. Снова в группе армий и армиях обсудили выступление войск, на этот раз в маршевых колоннах. Новыми были требования люфтваффе. Рейхсмаршал приказал провести основную линию связи через свои охотничьи угодья в Беловежской пуще. Теперь он недоумевал, почему линии связи не прошли через пущу, а обошли ее с обеих сторон. Линию связи для военно-воздушных сил потребовали провести также через Брест-Литовск (Брест). К пожеланиям 2-го воздушного флота, которые поддержала группа армий, присоединилось еще одно требование – обеспечить связи для системы аэродромного обслуживания Воздушного округа Москва, так его назвали, предвосхищая развитие событий. Затем выделения для себя линии связи потребовал 2-й корпус зенитной артиллерии, которой двумя полками входил во 2-ю танковую группу Гудериана. Все заявки о подключении к связи нуждавшихся в ней соединений, учитывая последовательность их движения, представлял в штабе 4-й армии и в танковой группе начальник связи 2-го воздушного флота генерал-майор доктор Зейдель. Гудериан запрашивал его, не помешают ли телеграфные опоры вести огонь. Так же как и рассудительному Кнобельсдорфу, ему досталось место в тылу частей первого эшелона и подразделений по прокладке полевых кабелей для дальней связи. Все эти приготовления в последний момент требовали спокойного подхода и самого неукоснительного следования много раз продуманным планам. Всяких трений было уже достаточно. Все ли пойдет так, как надо? Ждал ли нас 1812 г.? Сможем ли мы одолеть пространства неведомой России с помощью наших линий связи, поспеть за стремительно двигавшимися танками и авиацией? 17 июня нашему командующему исполнилось 53 года. День прошел в делах. Начальник штаба 2-й танковой группы барон подполковник фон Либенштейн не решился в суматохе варшавского казино высказать ему свои и наши добрые пожелания. Я собрал начальников связи трех танковых корпусов, чтобы, пользуясь возможностью, познакомить их с нашим легендарным командиром. Затем я провел вечер в компании сотрудников роты пропаганды с капитаном Дирихсом, они были вместе с танковой группой Гудериана во Франции. Репортеры, фотографы, художники, театральные и кинодеятели – все они давали нам глоток свежего воздуха на фронте. Их кинохроники, которые, как говорили, отбирал сам Гитлер, с непревзойденным мастерством сближали бойцов фронта и Родину.

Последние ночи в варшавском отеле «Бристоль» были прощальным расставанием с цивилизацией на многие месяцы. Все окружающее нас, перед лицом неизвестности, становилось нереальным: бар, представления с танцами в кабаре. Мы сидели все вместе. Военный врач доктор Шмидт-Хоффманн предупреждал нас, чтобы мы не заходили в первый попавшийся нам дом из-за опасности подхватить сыпной тиф, а уж если это произойдет, то тогда он точно напичкает нас таблетками хинина; его слова нельзя было недооценивать. Майор Лютер, адъютант, общий любимец, в прошлом был командиром роты в гвардейском полку, награжденный Гогенцоллернами придворным орденом, позже ставший зубным врачом. Эрих Ландгребе, призванный вначале как водитель в обоз, стал душой роты пропаганды, в которой он был автором очерков и художником. И наконец, Ганс Густль Кернмайр, которому я доверял особо. Мы сидели вместе в машине и спали в одной палатке.

Кернмайр хотел написать книгу о немецких танковых войсках. Прошедшей зимой он побывал в армии Дитля за полярным кругом и написал хороший роман «Стеклянная гора». У меня сохранилось прощальное письмо жене. Было ясно, что завтра война поглотит нас и вытеснит все мысли о мирной жизни и семейных радостях. 21 июня на рассвете мы оставили Варшаву, заняли позиции под Тересполем, начали развертывать проводную связь. В эфире была полнейшая тишина. Комары в болотистой местности вынуждали ходить в накомарниках круглые сутки. Вдали был виден Тересполь, большой железнодорожный узел, где русские товары перегружались с широкой колеи на узкую европейскую. Казалось, с той стороны Буга ни о чем не подозревают. В ночь под воскресенье мы услышали пение русских солдат в Брестской крепости.

Кампания 1941-1944 гг. в России

В воскресенье 22 июня 1941 г. в 3 часа 15 минут утра началась артподготовка из тысяч орудий всех калибров. Обычный мост у городка Кодень и железнодорожный мост через Буг (Западный Буг) у Брест-Литовска (Бреста) были быстро заняты без каких-либо серьезных повреждений. Сообщение об этом сразу же было передано «Цеппелину». Все телефонные линии армий и танковых корпусов были в полном порядке. После долгого молчания эфир наполнили радиограммы.

Генерал-полковник Гудериан имел в своем распоряжении офицера связи лейтенанта Вольфа и отделение радиосвязи на бронетранспортере. Обер-лейтенанты Буххольц и Вюнш были моими помощниками в штабе танковой группы. Обе передовые части инженерно-строительных войск для прокладки полевого кабеля были переброшены на другой берег Буга. Для обеспечения большей надежности исходной базы при выстраивании связи одна ее ветка проходила по железнодорожному мосту севернее Брест-Литовска (Бреста) в полосе действий 24-го танкового (моторизованного. – Ред.) корпуса, другая – по временному мосту далее к северу на участке фронта 47-го танкового (моторизованного. – Ред.) корпуса. Линию связи намеревались продолжить в направлении главного удара, намеченного штабом танковой группы. На железнодорожном мосту нам шли навстречу сотни испуганных пленных и гражданских беженцев, застигнутых ночью врасплох. Через мост в быстром порядке переходили техника и войска, никто не ожидал, что он достанется нам в сохранности. Во второй половине дня появились первые признаки противодействия Советов. Несколько медленно летевших бомбардировщиков были сбиты истребителями Мёльдера прямо над нашими головами и упали недалеко от нас в языках пламени. Молодой лейтенант Ханс, который еще вчера сидел между нами, стал первой жертвой новой кампании. Нам рассказывали, что наступавшие южнее Брест-Литовска 3-я и 4-я танковые дивизии в составе 24-го танкового (моторизованного. – Ред.) корпуса, заняв Кобрин, обнаружили на стене в одной из казарм советской танковой части диаграммы, озаглавленные «Система Гудериана». Русские, более заинтересованные и трудолюбивые, чем французы после Польской кампании, тщательно обобщили наш опыт военных действий в Польше и Франции и показали хорошее знание действий Гудериана на примере растянутых открытых флангов танкового клина. Результаты первого дня наступления были удовлетворительные. Оба танковых корпуса, севернее и южнее Брест-Литовска (Брест), крепость которого продолжала храбро обороняться, быстро продвигались вперед.

Окруженная крепость отбивала все атаки 12-го корпуса, и прошло еще много времени, прежде чем ее сопротивление в нашем тылу было сломлено. Генерал-полковник Гудериан вместе со штабом принял решение двигаться за корпусом, наступавшим в северном направлении. Он смирился с тем, что телефонная связь с корпусом, наступавшим южнее, уже на следующий же день прервалась и в распоряжении оставалась только радиосвязь.

23 июня штаб переправился через Буг по мосту южнее Брест-Литовска (Бреста),