Мал. — Мне путь на Почай-реку, Государыню спасать. До заката седлаем лошадей и выезжаем. Только… вам сначала поесть нужно. Прости, Государь, но ты едва на ногах держишься, да и Твёрд не лучше.

С этим никто спорить не стал, тем более что расторопные холопы уже накрыли стол в соседней горнице.

Ели они так, будто не сутки голодали, а целый год. Твёрд даже испугался немного, когда съел в один присест целого жаренного гуся и не почувствовал сытости. Государь тоже не отставал, вгрызаясь в молочного поросёнка, гречневую кашу, пироги с рыбой и грибами, запивая это всё сбитнем. От вина или даже мёда всё-таки решили воздержаться. Наконец, когда голод хоть и не отступил, но немного притупился, волхв отодвинулся от стола, извинился перед Государем и попросил позволения отлучиться. Чеслав в ответ только проурчал что-то нечленораздельное, мрачно жуя жаренного карпа со сметаной.

***

Велимир и Некрас обрадовались ему, будто давно потерянному брату, разве что на шею не кинулись — поклонились уважительно, но лица были такие, что Твёрд решил уточнить:

— Что, похоронили меня уже?

— Не гневись, отче, — распрямившись ответил Велимир. — Просто, пока досюда добрались, такого страха натерпелись.

— Скажешь тоже, «страха», — фыркнул Некрас. — Ну, пришлось поскакать по переулкам, так не впервой.

— Ты язык-то попридержи, — нахмурился старший подручный. — Не перед девками красуешься.

— Оба собачиться перестаньте, — одёрнул их волхв. — А ты Велимир, рассказывай. Как из детинца выбрались? Как в Нижний город сумели пройти?

— Из детинца нас воевода вывел, — снова влез Некрас. — И вывел, и оружие вернул. Крепко слово своё держит…

— Держал, — оборвал младшего подручного Твёрд. — Нет больше Воеводы Радислава. А ты Некрас, ещё раз поперёк моего слова полезешь, будешь в веже полную седмицу коровники чистить. Понял?

— Понял. Прости, отче, — покорно поклонился тот, но волхв знал, что скоро придётся снова его одёргивать.

— Некрас верно сказал — воевода нас из детинца вывел и хотел до самых ворот довести, но тут нас попытались стражники перехватить, — начал рассказывать Велимир. — Радислав и так, будто уголь, раскалённый был, на нас порыкивал, а как стражники ему поперёк что-то сказали, совсем сорвался. Орал так, что чуть стены городские не лопнули. Ну пока они ругались, мы страже глаза отвели, как ты учил, в сторону, через ворота проскользнули и думали прямиком сюда бежать.

— Ага! А там стражи оказалось ещё больше, чем в царских хоромах, — снова влез Некрас, перехватил грозный взгляд товарища и закрыл рот обеими руками, виновато покосившись на волхва.

— Ну и решили мы укрыться до темноты.

История их в чём-то походила на его собственную, только дождаться сумерек они решили не в сарае, а в одном из множества заброшенных домов.

— Крепкий такой дом, — пояснил Велимир. — Мы поначалу боялись, что там мор случился и его под огонь подготовили, но нет. Если болезнь какая случается, первым делом всё известью засыпают, а тут во дворе кроме травы ничего, в доме только пыль, вся утварь на месте. Даже воры не влезли. Подивились мы такому, но не до жиру. Решили на чердаке пересидеть, чтобы заметить, если кто по следу за нами пойдёт. До заката просидели, а чуть смеркаться начало, так дальше идти вздумали. Выбрались, значит, на улицу, а там, не поверишь, отче, будто вымер весь город — ставни все закрыты, ворота на засовы заложены, в окнах ни огонька. Сколько живу, никогда такого не видел. Даже собаки не брешут. Думали мы, что это приказ государев людей по домам разгоняет, да ошиблись. Едва оглядеться успели, распахивается дверь в том самом доме, в котором мы сидели и выбегают оттуда…Шестеро их было, и взрослые, и сопляки совсем. Я, честно сказать, первым делом решил, что упырей кто-то пригрел в стольном граде, да пригляделся — вроде люди, только странные какие-то: башками крутят, воздух носами тянут. Нас, видно, почуяли и бегом через двор, забор одним махом все перескочили тут уж и мы их получше разглядели.

— Ещё бы не разглядеть, — подал голос Некрас. — У них же зубы оказались больше чем у любого волкодлака и слюни чуть ли не до пуза свисали, а ещё этот туман чёрный вокруг башки. Как вспомню, так мураши по всему телу бегут!

Ни Велимир, ни волхв и не подумали одёргивать младшего подручного, Твёрд лишь жестом велел старшему рассказывать дальше.

— Мы сразу сообразили, что даже с саблями против таких не навоюешься, — продолжил тот. — Дали дёру. Они за нами. Рычат будто волки голодные, да ещё и друг другу что-то хрипят, будто переговариваются. Долго петляли по переулкам, оторвались наконец и тут к базарной площади выбежали, помнишь ведь, которую проезжали днём?

Волхв кивнул, а Велимир снова заговорил:

— Мы сначала не поняли, что творится, а когда поняли — уже поздно было. Все нищие, что на площади сидели днём, в такие же образины превратились.

— В волкодлаков? — уточнил Твёрд.

— Да, нет, — поморщился старший подручный. — Они… ни на кого из нечисти не похожи. Я же много чего повидал, но эти… В далёких странах звери живут такие — обезьяны. Огромные такие, зубастые, говорят, они в этих своих южных лесах целое царство обустроили. Враньё, поди. Я этих самых обезьян видел. Зубищи у них и вправду такие, что во рту не помещаются, но ума человечьего и в помине нет. Только и могут, что в прохожих фруктами кидаться, да рожи корчить.

— Да, ты не про обезьян своих окаянных рассказывай, а про страхолюдин, которые, может, сейчас за стенкой ходят! — прикрикнул на товарища Некрас.

— А ты меня не учи, молод ещё! — огрызнулся тот.