кредитов?

— Почему же они должны перестать быть благорасположены к нам??

Я кивнул на журнал:

— Полагаю, из-за наших успехов в Маньчжурии, из-за усиления Империи. В Китае сейчас бал правят англичане. А эти никогда не были нам верными союзниками. Как кто-то у них там сказал: у Британии постоянные только собственные интересы. Насчет немцев тоже есть сомнения. Потом, я так понимаю, зарубежный вояж Его величества прошел не так гладко, как ожидалось. Серьезной силы за ним европейские политики не увидели.

Эти, в общем-то, простые мысли заставили опять задуматься князя. Он даже раздраженно рыкнул на графа Беннигсена, пожелавшего присоединиться к нам.

— Что же… В таких рассуждениях есть свой резон, — Сергей Александрович резко встал. — Пожалуй, стоит обсудить нашу внешнюю политику с кем-то из дипломатов.

— Кажется, я видел министра Шишкина в бильярдной.

— Николая Павловича? Благодарю!

Давай, если я начну вещать о геополитике, получится сотрясение воздуха. А если то же самое высказывает председатель Госсовета и дядя государя по совместительству — совсем другой коленкор.

* * *

Скорее бы свадьба! Кроме всяких иных приятностей, это будет значить, что дорогой тестюшка, Грегор Гамачек, уедет на родину, в город Вюрцбург, Франкония. И займется там всем, чем ему захочется. Потому как я рискую потерять своего личного помощника в пучине борьбы с зеленым змием. Нельзя сказать, что они каждый вечер надираются до застенчивости, когда клиент за стену держится, дабы не упасть, но опасные симптомы замечаю. Буквально накануне Николай при упоминании очередной дегустации свадебного сета начал удовлетворенно потирать руки, что, как известно, есть откровенный признак первой стадии недуга. Я уже и по работе грузил его выше крыши, но эффект минимальный. Стоило виноделу за ужином завести разговор о бухлишке — и понеслось. Кстати, обеспокоен был только я. Остальные считали пару-тройку бокалов (сверх первого десятка, вестимо) если не нормой жизни, то уж точно не тем, ради чего стоит беспокоиться. Бабу бы парню завести, но где? У него сейчас расписание напоминает старинный стишок-пирожок:

я получил в аду листочек с подробным распорядком дня а там работа дом работа работа дом работа дом.

Зато бюрократического опыта Николай набирается как губка. Иногда я начинаю подозревать, что в иных хитросплетениях взаимодействия разных министерств он лучше меня разбираться начал. Настолько быстро проскальзывают все наши служебные записки, меморандумы и прочие документы в секретариате Совета министров и иных ведомствах. Зато я буду спокоен, когда отправлюсь в какое-нибудь путешествие. Свадебное, к примеру.

И предложения по реформе системы здравоохранения Семашко предоставил. Я впечатлился. В принципе, вчерне в докладе всё было, к чему пришла советская медицина под его руководством: доступная помощь для всех, госучастие по максимуму, централизация распределения расходов, кадры за счет увеличения выпуска специалистов, переманивание научных работников. Профилактика! С большой буквы П. Мы дошли даже до собственного календаря прививок. В теории, конечно. Ибо на практике денег нам никто не давал. И царские посулы повисли в воздухе — министерство двора задерживало выплату транша. Как говорится, от обещал — никто не обнищал. А уже тем более Николай.

Проект Семашко, доработанный и улучшенный, отнес Склифосовскому. Тому тоже понравилось. От радости стихи читать начал. Хорошие, отличные даже. Две строчки всего, правда:

«Жаль только, жить в эту пору прекрасную Уж не придется ни мне, ни тебе».

— Давайте автора, — вынес вердикт министр.

— Вы уж его не очень сильно, Николай Васильевич. Парень старался.

— Не бойтесь, не съем.

Семашко зашел, слегка раскрасневшийся от волнения. Склифосовский полистал еще прожект, потом поднял голову и снял очки.

— Очень хорошо, Николай. Я рад, что вы в столь молодые годы так глубоко вскрыли проблемы. Вижу, что работа ваша в министерстве приносит плоды.

Реформатор расцвел от гордости, а я, следуя заветам Тириона Ланнистера, ждал, когда прозвучит «но».

— А где основная часть доклада, почему вы нам принесли только вводную? — ласково спросил министр.

— Но это всё, — расслабленный похвалой Николай подвоха не понял, и влез в ловушку с головой.

— Должно быть обоснование. Сколько стоит каждое деяние, откуда взять деньги, в какие сроки и чьими усилиями будет достигнуто. Главное: что от этого получит государство, и как скоро. Понимаете? И вот как только вы ответите на все эти вопросы по каждому пункту, я лично возьму вас за руку, отведу к Его величеству, и скажу, что мне здесь делать больше нечего. Мы с Евгением Александровичем отправимся заниматься нашими прежними занятиями, а вы будете воплощать всё это, — он потряс стопкой листов, — в жизнь.

— Извините, я просто хотел… — забормотал Николай и шагнул к столу, чтобы забрать свой доклад.

— Мы очень рады, что у нас есть такой неравнодушный сотрудник, — начал успокаивать его Склифосовский. — Идеи просто великолепные, подписываюсь под каждой. Продолжайте работать, не отступайте. Со своей стороны обещаю посильную помощь, но помните, что я вам сказал прежде.

Когда парень успевал проворачивать такой объем работы — не знаю. Может, ночью спать перестал. Или научился разделять потоки сознания, и левой рукой писал что-то по службе, а правой в то же время — для своего проекта?

* * *

— Герр Семашко, приглашаю вас сегодня попробовать этот чудесный совиньон блан! — начал сеанс соблазнения Гамачек в сочельник. — Поверьте, хваленые бордосские совиньоны, эти их «сепаж нобле», — почти выплюнул он французские слова, — просто кошачья моча по сравнению с франконскими сортами! Вот, не спешите, вдохните аромат, — он налил в бокал на донышко. — Настоящий смородиновый лист с примесью свежескошенной травы! Дрожжевой оттенок не бросает в судорожное подергивание, как от бордо, а заставляет сделать еще один вдох, чтобы насладиться! А вкус! Задержите вино на языке и потом глотните не спеша. Чувствуете? Крыжовник, да? Вот, я вижу настоящего ценителя!

Дальше — больше, как по накатанной. Грегор будет славословить свое вино, рассказывать, чем отличается вкус одного удачного урожая от другого, как дожди в июле