что у меня есть мужчина, я получаю такой фонтан красноречия, что записывать эпитеты и обороты начинаю на третьей минуте.

Расстаемся с Сергеем ужасно недовольные друг другом, но я уверенно говорю:

— Надеюсь, что теперь, после выяснения подробностей истории двадцатипятилетней давности и расставания наших детей, мы с вами больше пересекаться не будем. Всего вам хорошего, Сергей Владимирович.

Выдыхаю.

И возвращаюсь в свой маленький, чудесный, счастливый мирок.

Четверг изначально не предвещал, потому как и вчерашний вечер завершился восхитительными фейерверками, и утром начало дня было тихим, мирным, камерным.

Но по итогу оказался совсем не «чистым», как с ним иногда бывает, а очень даже «черным», что в современной истории тоже случалось.

Одухотворенная перспективами международного сотрудничества дочь унеслась с утра в Университет с какой-то пачкой документов, а Кот и Глеб из-за вполне приличной погоды умчали на тренировку на мотоцикле.

Я оказалась свободна и предоставлена самой себе. Поэтому занялась срочным. Сначала решила вопрос с субботой: забронировала в Питере столик в любимом ресторане, позвонила свекру, скинула координаты Анфисе, мало ли Игорь все еще настаивает на встрече.

Почувствовала, что опять молодец.

Помечтала о том, как мы с Глебом сегодня повторим вчерашнюю вечернюю прогулку.

Домечталась. Сходила в холодный душ.

Посмотрела мои творческие планы и на волне недавних фантазий написала четыре сцены.

Перечитала. Серьезно задумалась о книге в жанре «романтическая эротика». Посмеялась. Еще раз перечитала. Призадумалась.

А потом приехал Глеб:

— Кот сказал, что тебя предупредил, но я на всякий случай решил повторить. У него там свидание после тренировки спонтанное образовалось. Сказал, что с барышнями прогуляется немного, но дома будет вовремя.

— С барышнями? Вовремя?

— Девиц, что его поджидали у входа, было три. Вернуться обещал до десяти вечера.

Вздохнула. Чего-то подобного я, конечно, ждала… но не в тринадцать же лет? Хотя, кому это сейчас?

— Ужас. Что происходит? Уже и сын по свиданками бегает. Катастрофа.

Глеб обнимать и утешать начал, как всегда, с порога, но все равно было приятно.

— Отлично, что бегает. Воздухом подышит, погуляет, навыки внятного и выразительного общения прокачает. Не грусти, ты пока чаю мне завари, а я в душ метнусь, быстро, — поцеловал очень намекающе, на то, чтобы не вздумала валерьяну заваривать и умчал к себе.

Удобно, да.

К ужину прибыла довольная Лера, обещала после возвращения из Петербурга, к концу следующей недели нас удивить. Мне аж поплохело, но ребенок был благодушен:

— Мам, это хороший сюрприз, правда.

Хотелось бы верить, но чуялся подвох.

И в целом не зря…

Глава 58

Любить? Убить?

'Но я не плачу и не рыдаю,

Хотя не знаю, где найду, где потеряю,

И очень может быть, что на свою беду

Я потеряю больше, чем найду…'

Ю. Ким «Белеет мой парус»

Вечер прошел уютно.

Лера с Глебом обсудили успехи Кости, планы по выполнению нормативов, требования к участникам различных грантов и стимулирующих программ.

Дочь рассказывала о перспективах своей магистерской и любопытных курсах в Университетах Беларуси, Казахстана, Киргизии, Китая и Индии.

Я слушала внимательно, но с ужасом в душе.

Потому что надо быть по уши деревянным, чтобы не понять: ребенок намылился за границу.

— Радость моя, какая там продолжительность-то у этих программ?

Глеб обнял меня сразу, когда я оторвалась от планшета и очень тихим голосом задала свой вопрос. А я только тогда поняла — меня бьет мелкая дрожь. Вот что хорошее воображение с тревожными матерями делает, да.

В руках и на груди этого пышущего жаром источника радости и покоя было хорошо, но увы, даже его мощности не хватило, чтобы тихо вынести откровение Леры:

— В целом, там, конечно, годичные программы. Но есть и по семестрам, а в Витебске такой шикарный курс, на полтора года. Прямо очень мне в тему, мам!

— И ты, естественно, туда и намылилась, — изо всех сил старалась не рычать.

Получилось. Я зашипела.

Дочь удивленно на меня уставилась, а Глеб принялся наглаживать и растирать мои почему-то ледяные руки.

— Мам, а измерь-ка давление, — предложила совершенно спокойная Валерия Романовна и протянула тонометр.

Налила чай и принесла несессер с таблетками.

Вот что с этим делать?

Вдохнула, выдохнула, а на ухо в это время тихонько сопели и шептали:

— Она выросла. Сама решает, как и где страдать ей будет комфортнее. Ты все понимаешь. Тревожиться — нормально, но это ее жизнь. Дочь у тебя очень ответственная, а телефон, самолет, видео-конференц-связь и прочее никто не отменял.

— Да, мам, послушай, что тебе адекватный человек говорит, если моему мнению ты не доверяешь… — забурчала Лера, поставив на стол чайные пары и всякую сопровождающую мелочь.

Выбралась из уютных объятий и пошла обниматься с фырчащим ребенком:

— Дело совершенно не в тебе и совсем не в доверии. Ты же знаешь, что я всегда и во всем за тебя, но здесь я хотя бы могла быть рядом, поддержать, помочь… а там?

Моя взрослая, сознательная и очень умная, но такая маленькая для меня, дочь обняться согласилась.

— Я буду ежедневно отчитываться, да и тебе здесь теперь совсем некогда скучать. А там — время быстро пролетит, не заметишь. И вообще — еще не ясно, сложится или нет.

Ну, глупо было бы уповать, что не сложится, правда же?

Довольные друг другом дальше мы пили чай и болтали, неожиданно, об интересных исторических местах Новгорода. Глеб солировал, Лера подпевала, и как-то незаметно они набросали список: «обязательно к просмотру».

Я не возражала, так как прогулки и экскурсии любила, компания собралась замечательная, да и просто — было хорошо. Пока я не взглянула на часы и не уточнила:

— Как вы думаете, половина одиннадцатого, а от Кости ни письма, ни грамотки — это нормально?

Естественно, все встряхнулись.

Лера набирала брата, Глеб вспоминал, как выглядели девчонки, а я поступила ужасно непедагогично: пошла к сыну в комнату.

Через десять минут стало ясно следующее: телефон Кости отключен, а трекер показывает, что они зашли в ближайшую к спорткомплексу лесополосу больше трех часов назад и