Что же такое с ними там Хозяйка делает, а?

И еще — почему мне ее не жалко? Ну да, я помню, что недавно Метельской говорил, только слова словами, но ведь должно же, наверное, что-то шевельнуться в душе. Пусть не как у бывшего мужа, просто как у человека, который видит, что ближнему плохо.

Должно, но не случилось. Может, потому что я все равно ей не верю? Даже сейчас, когда вроде бы все выглядит настоящим до крайнего предела? Не верю, потому что слишком хорошо знаю.

— А может, и поняла чего? — задумчиво произнесла владычица гор, изогнув бровь. — Как думаешь, Пров?

— Девки все дуры, пока их за живое не зацепишь, — философски заметил старикашка, обсасывая куриную косточку. — Главно дело — знать за что. Какую за сердечко, какую за душу, какую за красу, допрежь никем не мятую. Каждая своего сторожится да ценит. А уж опосля они завсегда думать начинают, другое дело, что иной раз в том и смысла уже нет. Помню, по молодости одну несговорчивую, значит, вечерком завел по тропке дальней до тенистого сада…

— Тебя, дурака старого, как о чем ни спросишь, ты все на себя переводишь, — как мне показалась, непритворно рассердилась Хозяйка. — И всякий раз давай молоть о том, каким молодцем когда-то был. Думаешь, если еще раз расскажешь, мы в то поверим? Или я не помню, как ты в мои ближники попал, какую цену за то заплатил? Вон Пантелей или Прокоп — они-то за ум свой, за дар, за труд место за моим столом заняли. Ты же за то, что сильно вовремя нужные слова услышал и одного человека, что мне обиду нанес, жизни лишил. Ну и за то, что соглашаешься всегда со мной, тоже. Но меру знай! А то живо отправишься туда, куда даже наги поганые нос свой плоский совать бояться.

— А мне этот старикашка сразу не понравился, — вдруг заявила Марго. — Как только его в первый раз увидела. Гниль, она и есть гниль — что на земле, что под ней.

— Ах ты, нежить холодная! — взвился Пров. — Вот я тебя осиной!

— Давай-давай, сижу и жду, — насмешливо предложила ему вурдалачка. — Она же тут везде растет, да? Да и смелости тебе не хватит, трухля ты вонючая.

— И ты, кровянка, место свое знай, — совсем уж нахмурилась Хозяйка. — Пров мой пес, а не твой. Я могу его хоть пнуть, хоть прибить, будь у меня такое желание. А ты кто такая?

— Ваша трудница, — бойко ответила Марго. — Над этим хрычом, ясное дело, у меня власти нет и быть не может, но какие-то права все равно же есть? Раз есть обязанности?

— Хоть и мертвячка, а бойка! — басовито хохотнул Пантелей. — За словом в карман не лезет. Твоя?

— Моя, — ответил я, после того как кряжистый дед хлопнул меня по плечу, дав понять, кому именно адресован его вопрос. — Они у меня все как на подбор, хоть в бой, хоть на арену цирка.

Но на самом деле я был благодарен Марго за то, что она сделала. Ясно же, что моя давняя приятельница сейчас самым банальным образом подставилась под удар с одной простой целью — сбить градус накала ситуации. Нет, Хозяйка от намеченной цели в сторону не уйдет, понятно, что придуманное ей представление мы досмотрим до конца. Мало того — может, еще в нем и поучаствуем, чего, конечно, очень не хотелось бы. Но одно дело, когда у всех нервы как канаты натянуты, и совсем другое, когда хоть на секунду, а дух перевел.

А что все это спектакль, я не сомневался. Одного только понять не могу — цель, с которой наша нанимательница его устроила. То ли у нее какие-то далеко идущие планы на нас всех есть, то ли она просто со скуки чудит. Причем вторая версия мне казалась куда более реальной, чем первая. Много ли с нас можно в дальней перспективе поиметь? Век людской короток, а с теми поручениями, что она нам дает, житие наше вовсе надолго не затянется. На сколько еще нам хватит удачи?

Зато в качестве развлечения мы чудо как хороши. Все настоящее, все неподдельное, все как у поэта сказано — и жизнь, и слезы, и любовь. Никаких турецких сериалов не надо, сиди да смотри, время от времени направляя движение сюжета в нужную сторону. И ведь живые фигурки будут дергаться так, как ей нужно, потому что здесь все в ее власти.

— А ведь, пожалуй что, ты, девка, в самом деле что-то поняла, — обратилась Хозяйка к Майе, которая до сих пор так и не поднялась с колен. — Так ведь?

— Все поняла, — истово произнесла моя бывшая. — Раскаялась. Осознала. Клянусь!

— Больно быстро ответила, — заявил вдруг еще один дед, сидящий на противоположном конце стола. — Не от сердца идет, от страха. Лишь бы молвить чего — ну как поверят?

— Тоже верно, — кивнула владычица. — Сама так полагаю. Да и потом — поняла, не поняла — сажать ее все одно некуда.

Чистая правда — последние места за столом заняла наша компания, причем, когда мы садились, остальным гостям в некоторых случаях пришлось даже потесниться.

— Хотя и будь куда, все одно ей среди моих гостей не место, — продолжила Хозяйка. — Все, кто ест мой хлеб, делом или верностью доказали такое право. А ты? Добро мое пыталась к рукам прибрать, а после, когда тебя в том уличили, строптивость свою показывала.

— Дура была, — с готовностью признала Майя. — Не понимала, с кем дело имею.

— Врет, — тяжело, словно ворочая камни, вдруг произнес ее спутник, чем удивил лично меня как минимум. Просто я за все время, что его, скажем так, знаю, вроде чуть ли не в первый раз слышу его голос. — Все она знала и понимала, только не верила, что вы есть на самом деле и что отвечать придется. А я говорил!

Моя бывшая, не ожидавшая такой подлянки от собрата по несчастью, вздрогнула, ее лицо исказила недовольная гримаса. И именно она, а также короткий взгляд, которым Майя