и удовольствия больше будет, тут же весь смак именно в применении. Так что завидую, друг мой, завидую чёрной завистью. Ты на чём летал? И как вы вообще это делали?

— Ну, — начал я, вспоминая, — летал я на двухместном Ил-2 с двигателем АМ-38Ф, самолёт хороший, но утюг, конечно, ни горку на нём не сделать, ни спикировать толком. Летали по заданиям, стреляли, бомбили, от зениток да от «худых» отбивались. Всё как в жизни.

— Да вы что там все, — изумлённо перебил меня Миша, — с ума посходили? У вас и «худые» были? — А потом он обернулся к Александру Ивановичу и заторопился, заговорил, захлёбываясь и чуть ли не переходя на крик, — но ведь можно же, Иваныч, можно же сделать, до меня только сейчас допёрло! Сделать так, как он говорит! Вместо лётных комбезов надеть скафандры высшей защиты, у флотских спереть! А они и столкновение с землёй перенесут, и даже прямое попадание ста пятидесяти двух миллиметров в голову, там гравитационные компенсаторы знаешь какие, они же на микрометеоритные удары рассчитаны! И сгореть в них не сгоришь, и воде не утонешь, точно тебе говорю! А самолёт фигня, самолёт и новый можно напечатать, это ведь расходник, всё как в жизни! Ведь вы же во флотских скафах летали, в них же, да?

Я кивнул, соглашаясь, и он чуть ли не завыл от бессильного возбуждения:

— Блин, да где же ты раньше был, сволочь! — Миша почти плакал, — хотя бы полгода назад! А сейчас работы полон рот, эх, мать!

— М-да, — повторил Александр Иванович, вставая из-за стола, — задал ты нам задачку! Но ты, Миша, эту дурь из головы выбрось. Скафандр высшей защиты он собрался спереть, ага, как же, смешнее я и не слышал ничего.

— Да с ними небось сами флотские и летали! — тут же сквозь стон выдал подходящую версию Миша, а я кивнул, мол, да, так и было, — вот видите, видите!

— Ну, может быть, — пожал плечами Александр Иванович, — но то у них, а у нас такое не прокатит, и не мечтайте. Но это ладно, Саша, ты вот что, вот тебе адрес и допуск. Это клуб наш, там тренажёры стоят, полного погружения, мы на них и летаем. Сейчас работы много, там нет никого, но на выходном я стараюсь всегда туда вырваться, и ты приходи, на выходном-то, ближе к обеду. Считай это официальным приглашением. А сейчас извини, работы много, идти надо.

В этот момент мне на нейрокомп упало приглашение с адресом, там и ссылка была на их страничку, и всё остальное.

— Обязательно, — я встал вместе с ними из-за стола, — обязательно приду.

Мы тепло попрощались, мужики, оживлённо переговариваясь обо мне и моих россказнях, быстро ушли работать, а я сел на место.

— Молодец, — сказал мне Дима, и было не очень понятно, действительно он хвалит меня или нет, — внедрился, шпион ты самый настоящий, оказывается. Жди, скажет тебе через полгода кто-нибудь сердечное спасибо.

— Почему через полгода, — удивился я, — и кто скажет?

— Сейчас авральный режим работы, — Дима посмотрел на быстро уходящую из столовой публику, — профессор попросил у народа, за-ради небывалого случая, и все согласились. Но уже через месяц начнут накал снижать, а ещё через три будут уже всех пинками по домам разгонять, после законных восьми часов-то. Появится свободное время, и эти товарищи, как ты говоришь, вспомнят о твоих словах, вот увидишь. А спасибо тебе скажут те, у кого голова от этого болеть станет.

— Ну и ладно, — пожал плечами я, — мы к этому времени уже будем сам знаешь где. Так что не страшно.

— Не факт, — возразил Дима, — я не пророк, но почему-то мне кажется, что вы тут у нас надолго.

— Креститься надо, — посоветовал я ему, вставая из-за стола, — когда кажется. Говорят, помогает. Ну что, идём?

Дима молча кивнул мне и тоже поднялся, потом мы разыскали Олега, он развлекался у кухонного аппарата, что-то доказывая кому-то и что-то создавая, мой стрелок быстро закруглился, победив соперника в кулинарном споре, и мы пошли учиться дальше.

Глава 16

По возвращении домой я рассказал Олегу про эту встречу и про моих недавних собеседников, а приглашение просто скинул ему на нейрокомп дублем. Тот посмотрел и очень заинтересовался, пообещал составить мне компанию на ближайшие выходные, интересно же, ведь это можно плотно пообщаться, можно обзавестись новыми знакомыми, но ничего у нас не вышло.

Темп наших занятий увеличился скачкообразно, у нас появились новые преподаватели, новые предметы, нас заставляли спешить, а ещё Дима так и сидел с нами безвылазно, потому что основной упор всё же оставили на освоении собственных новых возможностей.

Нам нужно было одолеть то, что воткнула в наши тела Анастасия, а это было трудно, до опускания рук трудно, до апатии и до протеста. Вот, казалось бы, только что освоил новый горизонт, с трудом привык к нему, научился пользоваться и уже не понимаешь, что тут можно улучшить, как сразу же за этим идёт новая вводная, и ты лезешь на новый уровень, не соображая, зачем это нужно и для чего.

Теория без практики мертва, но мы налегали именно на теорию, задач под новые возможности у нас ещё не было, а самое плохое, что я пока даже не представлял себе, что это за задачи такие могут быть.

Дни слились в один, я уже не замечал между ними разницы, я держался только на самодисциплине и на постоянном напоминании самому себе, что есть такое слово — надо, а потому не капризничал и не выделывался, не строил из себя трудного ученика, я просто стиснул зубы и выполнял то, что мне предписывали. Олегу приходилось труднее, но со стороны этого было не видно. Ему мешало университетское образование, ему хотелось понять, что к чему, ему претило вот такое обезьянье натаскивание, вся эта дрессировка вместо вдумчивой учёбы, но и он держал себя в руках, и даже как бы не лучше, чем я.

Дима же утешал нас тем, что ничего из того, что мы сейчас зубрим, нами забыто не будет, нейрокомп об этом позаботится, в этом времени с его помощью решили проблему утрачиваемых знаний. Эта новость меня взбодрила, да и Олега тоже, но мы могли бы и