на своём ответе живу, ничьими авторитетами не прикрываюсь, многое за это принял, но по-другому не получается.

— Но ведь прикрылся же, — поймал его Дима, — если бы не миссис Артанис, загнали бы тебя в минуса, ты уж не сомневайся, и сейчас бы вы оба, как это ты говоришь, по этапу шли. А уж с Саши бы срезали не сто пунктов, а все двести, точно тебе говорю.

— Вот как? — пожал плечами я, удивляясь, — ну, спасибо ей ещё раз. Я и сам ей скажу, но и ты передай, если раньше увидишь.

— Передам, — кивнул тот, — лишним не будет. Вы, ребята, просто ещё не понимаете, кто она такая, от этого всё. Разговариваете с ней по-простому, как профессор, но вы же не он, а ведь у нас с ней все по-другому говорят, как бы это сказать, с придыханием, что ли.

— А кто ж она такая? — с интересом спросил у него я, — просвети, друг, всем же лучше будет.

— Ну, — замялся Дима, — даже не знаю, как вам объяснить-то. Она первый зам и любимая ученица нашего профессора, а наш Александр Андреевич не просто так, он большой авторитет имеет.

— Это я уже понял, — уважительно кивнул в адрес отсутствующего здесь профессора Олег, — он не просто шишка на ровном месте, с его масштабов даже я офонарел. Но хотелось бы поконкретнее.

— Поконкретнее? — переспросил Дима и задумался, — а вы знаете, я и сам сейчас понял, что ничего не понимаю, такие вот дела. Как-то привык, знаете ли, с самого начала, что все ей в рот заглядывают, что все дела она решает, вот и всё. А отчего так и почему — чёрт его знает, одна из заместителей ведь, пусть и любимая ученица. Но власти у неё много, и ничего тут мимо неё не проходит — это точно. Вот ведь какая штука…

— А вот ты говорил, — зашёл издалека я, — что дед твой вроде бы тоже чем-то таким рулит, верно?

— Ну да, — подтвердил Дима, — тоже. Он в своей области большой авторитет, у него и институт не меньше, чем этот, и возможностей столько же, наверное.

— А вот у него есть такой же зам? — ласково спросил Олег, поняв, куда я клоню. — Ну, чтобы тоже был на все руки мастер?

— Нет, нету, — на минуту задумался Дима, — дед главный, потом замы, потом все другие прочие, по старшинству и заслугам. Нормально всё у них. Как и везде.

— А вот ты говоришь, нормально везде, — не отцеплялся от него Олег, — то есть в других местах таких звёзд, как наша Анастасия, нету?

— Нет, нету, — повторил Дима и даже остановился, — ну или я не видел.

— А вот ещё скажи, — вкрадчиво продолжил мой стрелок, — она, эта звёздочка наша, только здесь светит, или в других местах тоже?

— В других тоже, — медленно ответил Дима, что-то вспоминая, — в командировки по мирам мотается регулярно, и полномочия у неё самые высокие.

— Не, не сходится, — облегчённо выдохнул Олег и зашагал к уже близкому жилому модулю, а нам пришлось догонять, — ну и слава богу!

— Ты думал, она особист местный? — я пришёл к тем же выводам, что и он.

— Поначалу да, — кивнул он, — но не сходится. Больше парторга напоминает, или куратора сверху, но тоже не то. Парторг-то озабочен тем, что ему поручено, он в своём хозяйстве вышестоящую линию гнёт и следит только за тем, чтобы от неё не отдалялись, по командировкам ему ездить некогда. Это уж больше на члена Военного Совета фронта смахивает, если на наши деньги. Те тоже озабочены непонятно чем, и тоже власти дофигища.

— Похоже на то, — кивнул я, соглашаясь. — Ну и хорошо, если так.

— Да кто ж говорит, что плохо, — пожал он плечами, — просто могла бы нас в таком случае и помощнее отмазать, а то придумали чёрт-те что, отсрочку какую-то. Вертит она что-то, мутит-крутит, потом, скорее всего, перед каким-нибудь фактом поставит, ну и чёрт с ней. Сама оживила, сама с нами и мучайся, так я ей потом прямо в глаза и скажу, полюбуюсь на её реакцию. Вы жрать-то будете?

Мы уже подобрались к своей стеклянной стене, открыли в ней стеклянную дверь и по одному просочились внутрь.

— Конечно, — Дима осмотрелся, выбрал для себя закуток в дальнем углу и сходу принялся всё в нём менять. Уехали в стену полки, шкафы и стол вместе со всеми мелочами, что там были, а на их место выдвинулась кровать как у нас, потом ещё что-то, да возникли из потолка небольшие стены, чуть огородившие его свежеустроенное логово от общего пространства.

— Ловко ты, — хмыкнул я, наблюдая за ним, — научишь?

— Конечно, — повторил Дима, — для этого я и здесь. А что ты там, Олег, про еду спрашивал?

— То и спрашивал, — Олег уже колдовал у кухонного аппарата, — чтобы шли вы отсюда руки мыть и сюда бы не лезли. Теперь, когда мне всё с вами ясно, теперь только я угощать буду, понятно? Ты ведь, потомок, слово ревень и не слыхивал никогда, конечно же, а уж про то, что из него суп можно сделать, я даже не спрашиваю. Кисленький, лёгенький, самое-то на первое будет. Ты как, Саня, насчёт такого супчика?

— Уважаю, — вспомнил я детство, ели у нас ревень и в супах, и в пирогах, и в вареньях, и всё было вкусно, — для разгону в самый раз. Не жирно и приятственно. Одобряю. И хорошо бы с яйцом, а черешков поменьше, листиков побольше. И главное чтобы это суп был, а не щи зелёные.

— Не учи учёного, — буркнул Олег, колдуя над аппаратом, — так, где тут у нас ревень, я его сохранял в личном же, в общий доступ ещё не давал. Ага, вот он, сейчас-сейчас.

— Сложно вообще? — с любопытством спросил Дима, глядя под руки занятого делом Олега, — ну, новые вкусы выдумывать?

— Не выдумываю вот вообще ничего, — строго сказал ему тот, — вспоминаю. А вспомнить несложно, сложно удержаться и не приукрасить, вот что сложно. И не мешай, иди отсюда к чёртовой