и всё такое… Опять же, невозможно взять и нарушить сделку с Румпельштильцхеном… Я знала это, но… Он так её обнимал, и они такой прекрасной парой смотрелись на тонконогом белом жеребце… И смотрели друг на друга так нежно… Мы разрабатывали этот спектакль вместе. Он был необходим для Сказки. Ну и для простодушного, не испорченного литературой и кинематографом народа. И всё же...

Почему всё это нельзя было сделать без меня? После того, как я вернулась бы в мой мир?

Ну вот, снова плачу. Поспешно вытерла слёзы.

Да-да, принц и принцесса. Даже если у Бертрана и правда были ко мне какие-то серьёзные чувства, несомненно, он сможет переадресовать их своей жене. Со временем. Как раз ему хватит времени, пока Белоснежка подрастёт. Всё же ей всего лишь двенадцать: Румпель явно ускорил течение сказки. А Кот, думаю, не… Так что с каждым годом их чувства будут расти и укрепляться…

Закрыв ноут, я принялась глубоко дышать.

Ну нет, нет! Хватит! Нельзя так долго страдать по сказочному герою. Итак накопилось долгов и кредитов, пришлось впрячься в работу, словно ломовая лошадь. А у меня – Анечка. Мне нужно время для моего собственного ребёнка, а не только для наполнения чьих-то глубоких карманов. А ещё я хочу поменять квартиру. Новая должна стать чуть просторнее. Без лоджии (я боялась за Нюту, которая слишком любила там лазать). Но главное – подальше от Нэлли Петровны.

Как же эта моя соседка истерила, когда я вернулась домой из сказочной командировки! Ещё бы, она ведь и затеяла всё это лишь ради того, чтобы самой вернуться в Эрталию! А вот… Не вышло у них с Илианой ничего. Румпель их переиграл. Ну, не только он. Например, план по спасению Чернавки от участи Злой королевы придумала я. Всё согласно сказки: свадьба, башмаки для Королевы. Мы наслоили на "Белоснежку" другую сказку – "Красную шапочку". И Бертран должен был спасти девицу из лап Волка. Два сюжета переплелись, борясь друг с другом. Конечно, Бертран не ранил отца, он лишь сделал вид. Но, похоже, для Сказки важнее видимость.

Конечно, за убийство и за попытку убийства Чернавка вполне была достойна казни, но не такой же… Да и вообще, смерть – это слишком страшно. Всё же девочка молодая, глупая…

«Не моложе тебя», – вдруг шепнул рассудок.

Да… точно. Но это ничего не значит. Всё равно, смерть – слишком жестоко.

– И что это за малютка такая, а?

Вздрогнув, я очнулась от тяжёлых мыслей. Над Анечкой нависала грузная пьяная фигура постороннего мужика. Я положила ноут и направилась к ним.

– Иди, дядя, иди, – мрачно ответила моя дочь, задрав круглое личико.

Ей шёл третий год. В этом возрасте дети, как правило, становятся пугливыми. Но Аня, видимо, не догадывалась об этом. Она сидела на корточках в своём голубом комбинезончике и держала в левой руке лопатку с песком.

– Ути-пути, – незнакомец тоже присел. – Боевая какая…

– Не приставайте к моему ребёнку! – резко потребовала я.

– Чё?

Он обернулся, нагло посмотрел на меня.

– А у малютки и мама ничего… Ух, какие ножки!

– Здесь детская площадка, а вы не трезвы. И вы пугаете моего ребёнка. Уйдите, пожалуйста, – стараясь сдержать гнев, холодно повторила я.

Насупленная Анечка не выглядела напуганной. Она задрала верхнюю губку и злобным ёжиком прицеливалась к мужчине.

– А то что?

Он нагло рассмеялся, и, видимо, это стало окончательным триггером для Ани. Девочка махнула совочком, песок полетел обидчику в лицо.

– Аня… – растерялась я.

– Тварь! – заорал мужчина, заморгав. Песок попал ему в глаза.

Я подхватила дочь на руки. Надо бежать. Но на скамейке – ноут. Ноут это работа. Работа – жизнь.

Подбежав к скамейке, я левой рукой схватила компьютер, запихнула под мышку.

– Мам, давай его убьём?

– Нельзя никого убивать, заяц.

– Его можно. Он – злой.

Я поспешным шагом направилась прочь. Бежать было нельзя – ноут мог выпасть. Да и не настолько ж этот ненормальный идиот? Поняла, что ошиблась, когда крепкие пальцы больно схватили за предплечье.

– Не так быстро! – прорычал мужчина, обдав запахом какой-то палёнки.

Резко обернувшись, я ударила его ногой по ноге. Он взвыл, выпустил мою руку, но перехватил за шею. Аня впилась в жилистое запястье острыми зубками.

– Тварь! – заорал мужик и вдруг, выпустив меня, кулем свалился на землю.

– Упс.

Я уставилась на защитника. Высокий, мужественный… Рыжеволосый. Даже красноволосый. Волосы – словно овечья шапка. Весёлые, немного злые зелёные глаза в желтоватую крапинку под тёмными широкими бровями. Задорная усмешка пухлых малиновых губ… Я заморгала.

Он засунул руки в карманы джинсов, наклонил голову набок и подмигнул нам с Аней:

– Ну, привет!

– Это не ты, – прошептала я.

Ноут выпал, но Бертран успел его перехватить почти у самой земли. Реакция у него всегда была… кошачьей. Взглянул на меня с любопытством.

– А кто тогда?

– Мам, это что за дядя? – решительно потребовала ответа Анечка.

– Это Кот.

– Значит, всё же я?

– Но он – дядя?

– Это дядя-Кот.

Аня выскользнула из моих рук и недоверчиво уставилась на Бертрана. Тот снова усмехнулся.

– Такой же, как Тан? – недоверчиво уточнила дочка.

– Почти…

Мужик заворочался и начал подниматься. Бертран заботливо помог ему встать.

– Так, «дядя», – велел весело, – ты вот перед этими двумя сударынями извиняешься, и, если они тебя простят, то я отпущу тебя живым и даже целым. Сегодня я добрый.

– Ты ваще кто такой? Не по-пацански бить сзади!

– Так а я уже давно и не пацан, – рассмеялся Бертран.

Пьяный попытался показать, как бить правильно, махнул кулаком, целясь противнику в лицо,