с ним, — говорит Крейн, опуская мою руку, чтобы посмотреть на меня, и его челюсть сжимается. — Решил принять себя таким, какой я есть. Каждую темную, извращенную часть себя. Пути назад не было. И пока мы с Рэем были в самом разгаре, я впервые в жизни был с мужчиной, Мари вошла в дом и увидела нас. Я пригрозил развестись с ней из-за ее измены, но она начала упрекать меня. Она назвала меня содомитом, язычником и сказала, что расскажет школьному совету, добьется моего увольнения, расскажет всему миру. Я был зол, так зол, что толкнул ее, и она… упала.

Он замолкает, отводя взгляд и хмуря брови, словно заново переживая эту сцену.

— Сильно ударилась головой о деревянный пол. Потекла кровь, я упал на колени и запаниковал. Я запаниковал. Я пытался вернуть ее к жизни…

— Господи, Крейн, — говорит Бром.

— Иисус не слушал, — говорит Крейн мрачным голосом. — Он отсутствовал в тот момент. Она вернулась. Всего на мгновение. Просто чтобы дать мне понять, какой я ужасный, и что я сделал то, чего нельзя делать. Вернул человека к жизни. А потом она снова умерла. Навсегда.

Он закрывает глаза, подносит мою руку к своим губам и целует ее.

— Ох, и тогда у меня начались проблемы, — говорит он, касаясь моей кожи. — Рэй увидел, что я натворил. Назвал меня демоном. Только благодаря нашей с ним связи я смог помешать ему донести на меня. Он знал, что я и его сдам. Двое мужчин в отношениях, мертвая женщина. Это можно было представить как угодно. В конце концов, нам пришлось притвориться, что мы втроем лишь друзья, проводили вечер дома, она поскользнулась, упала, вот и все. Естественно, я не стал жить дальше счастливой жизнью. Я уволился с работы. Переехал через всю страну. Подсел на опиум.

— Нашел меня, — тихо говорит Бром.

— Нашел тебя, — говорит Крейн, свирепо глядя на него снизу вверх. Затем он переводит взгляд на меня. — И нашел тебя, Кэт. Это были единственные вещи в жизни, которые спасли меня от полного проклятия.

В комнате повисает тишина под тяжестью его слов.

— Но, — начинаю я через минуту, прикусывая губу, — но если это так, то что Леона имеет против тебя?

Он устало вздыхает.

— Например, она может внедрить в мой разум ложные воспоминания. Заставить меня поверить, что это сделал я. И она сказала, что может каким-то образом сфальсифицировать полицейский отчет. Я понятия не имею, как, наверное, ей придется ехать в Сан-Франциско. Но я верю ей, верю в ее силу. И я правда верю, что она не остановится ни перед чем, чтобы убрать меня, лишь бы вы с Бромом смогли исполнить свое пророчество.

— Мы должны убить ее, — внезапно произносит Бром, глядя в никуда. Его голос такой грубый, такой странный, что мы с Крейном оба смотрим на него с удивлением.

— Мы что? — повторяю я.

Он переводит взгляд своих темных глаз на нас.

— Мы должны убить ее. Мы должны убить их всех. Это единственный способ выбраться отсюда живыми.

— Бром, — предостерегаю я его. — Мы даже не знаем, что на самом деле происходит, что представляет собой ковен, что вообще означает наш союз. И даже если бы мы знали, мы не убийцы. Крейн, возможно, и убил свою жену, но не намеренно, а ты…

Его брови приподнимаются, на лбу появляются морщинки.

— А я? Я убийца, Нарци. Ты тоже это знаешь.

— Ты не всадник, — говорю я ему.

— Я всадник, — просто говорит он, и глаза у него такие черные. — А он — это я. И я убил констебля Киркбрайда. Я приказал Гессенцу сделать это, просто потому, что хотел его смерти. Что вы теперь об этом думаете?

Мой рот словно набит ватой. Я с трудом могу глотать, с трудом соображаю.

— Мы плохие люди, Кэт, — шепчет Крейн, кладя руку мне на голову. — Ты заслуживаешь лучшего.

— Нет, — говорю я им, качая головой. — Вы мои. Остальное не имеет значения.

— Мораль не имеет значения? — спрашивает Крейн, его глаза блестят.

— Моя мораль имеет значение, — непреклонно заявляю я, чувствуя, как у меня в груди все горит. — И твоя мораль имеет значение. Нас троих посадили на плот, мир пустил нас по течению. Мы нашли друг друга, и мы должны держаться друг за друга. Если это означает, что мы должны выработать свой собственный набор моральных принципов, дабы выжить, пусть будет так. Я не собираюсь жертвовать ничем, не собираюсь жертвовать вами, чтобы соответствовать чьим-то стандартам, — я делаю паузу, глубоко вдыхая. — Пусть все они идут к черту.

Глаза Крейна широко раскрываются от шока, а Бром разражается смехом, обнимает меня и прижимает к себе.

— Хорошая девочка, — говорит Крейн, улыбаясь и покачивая головой, в его глазах светится гордость. — Наша сладкая ведьмочка.

Я улыбаюсь в ответ.

Но говорила серьезно.

Глава 25

Крейн

— Я влюбился в нее еще сильнее, — говорю я Брому, капая себе на язык настойку. — Я не думал, что это возможно.

Бром усмехается, садясь на пол и прислоняясь к краю моей кровати, на которой я лежу в состоянии эйфории.

— Ты сказал, что нужно быть начеку, Крейн.

— И я действительно это имел в виду, — говорю я, передавая ему бутылек. — Но сейчас середина ночи, и я должен спать. Ты должен спать. Разве это так плохо, когда тебе немного помогают?

— Ей нужно было лекарство от боли, — замечает Бром, забирая его у меня, и задерживает прикосновение всего на мгновение.

— Я наполнил для нее пузырек, — напоминаю я ему. — Очень опасно давать молодой женщине так много опиума, если она никогда его раньше не пробовала. Мисс Чой должна это знать.

— Похоже, у мисс Чой были другие причины для беспокойства, — ворчливо комментирует он, капая себе на язык. Он кашляет, скорчив гримасу. — Ты правда думаешь, что Сестры могут шпионить за нами через картины?

— Давай просто предположим, — говорю я ему. — Давай предположим все. Давай предположим даже худшее. Что кошмары мисс Чой реальны. Что ее накачали наркотиками, возможно, опиумом,