года появился указ Президиума Верховного Совета СССР «Об отпусках рабочим и служащим». Правительство в приказном порядке требовало «восстановить с 1 июля 1945 г. очередные и дополнительные отпуска рабочим и служащим, отмененные на период военного времени».

Но переход к полностью мирному распорядку жизни, в рамках которого вновь могла бы стать актуальной формула «трех восьмерок», развивался не слишком стремительно. Лишь летом 1953 года Совет министров СССР обратил внимание на грубые нарушения трудового законодательства. В августовском постановлении 1953 года «О режиме рабочего дня в министерствах, ведомствах и других советских учреждениях» прямо указывалось, что правовые огрехи лишают людей «необходимого времени для культурного и политического роста и повышения деловой квалификации», для воспитания детей и для заботы о семье, а труд в ночное время отрицательно влияет на здоровье работников и снижает их трудоспособность. Совет министров СССР постановил: «обязать министров, руководителей ведомств и других учреждений строго соблюдать установленный распорядок рабочего дня, категорически запретив вызывать сотрудников на работу в неурочное время и удлинять рабочий день в учреждениях и организациях. В тех же случаях, когда работа в неурочное время вызывается крайней необходимостью, выплачивать сотрудникам с нормированным рабочим днем за сверхурочные часы работы дополнительное вознаграждение в соответствии с действующим законодательством».

Но самые важные перемены в трудовом законодательстве, действительно повлиявшие на объем свободного времени, оказались связанными с оттепелью.

25 февраля 1956 года закончил работу ХХ съезд КПСС. Он, как известно, анонсировал отказ от канонов сталинизма и в политике, и в повседневности. 8 марта 1956 года появилось постановление Совета министров СССР «О сокращении продолжительности рабочего дня для рабочих и служащих в предвыходные и предпраздничные дни». Согласно властному предписанию с 10 марта «для рабочих и служащих предприятий, учреждений и организаций в предвыходные и предпраздничные дни» вводился «сокращенный, против нормального, на два часа рабочий день, то есть продолжительностью шесть часов». По договоренности администрации с профсоюзными организациями перед праздниками и выходными можно было трудиться и без обеда! В контексте антисталинских мероприятий по либерализации трудового законодательства логичным выглядел и указ Президиума Верховного Совета СССР от 25 апреля 1956 года «Об отмене судебной ответственности рабочих и служащих за самовольный уход с предприятия и за прогул без уважительной причины». А 7 мая 1960 года появился Закон СССР «О завершении перевода в 1960 году всех рабочих и служащих на семи- и шестичасовой рабочий день». В тот же день Верховный Совет СССР постановил внести соответствующие изменения в конституцию страны. С этого времени статья 119 о праве советских граждан на отдых действовала в следующей редакции: «Право на отдых обеспечивается установлением для рабочих и служащих семичасового рабочего дня и сокращением рабочего дня до шести часов для ряда профессий с тяжелыми условиями работы и до четырех часов – в цехах с особо тяжелыми условиями работы; установлением ежегодных отпусков рабочим и служащим с сохранением заработной платы; предоставлением для обслуживания трудящихся широкой сети санаториев, домов отдыха, клубов».

К началу 1960-х годов в СССР завершился повсеместный переход на семи- и шестичасовой рабочий день с установлением 41-часовой рабочей недели. Отсюда вполне возможен вывод в духе размышлений песика Фафика. Итак, вне производственного процесса любого профиля человек проводил в будние дни по 17 часов, по 19 – в субботние и, конечно, по 24 – в воскресенье. В общем, за 168-часовую неделю у жителей городов СССР накапливалось 128 часов свободного времени. Если продолжить эти же забавные в простоте своей подсчеты, то получается, что в годы оттепели среднестатистический советский горожанин почти три четверти своей жизни не трудился, а спал и был предоставлен сам себе. А в 1961 году XXII съезд КПСС в официальном документе – в третьей и, как известно, последней программе коммунистической партии – и вообще поставил задачу перехода «на шестичасовой рабочий день – при одном выходном дне в неделю или на 35-часовую рабочую неделю – при двух выходных днях, а на подземных работах и производствах с вредными условиями труда – на пятичасовой рабочий день или на 30-часовую пятидневную рабочую неделю». Это, как казалось политическому и государственному руководству страны, позволило бы сделать Советский Союз «страной самого короткого в мире и в то же время самого производительного и наиболее высокооплачиваемого рабочего дня». Одновременно возрастала и величина свободного времени граждан. А ведь оно вполне могло стать «внепространственным пространством» личной свободы, индивидуализма и эскапизма, что не совсем соответствовало коммунистическим идеалам. Неудивительно, что государство, желающее воспитать человека коммунистического общества, стремилось контролировать поведение обычных людей вне трудового коллектива.

Уже в первое десятилетие своего существования советская власть всячески поощряла статистико-социологические исследования, которые бы могли помочь найти «согласие» между свободой «нерабочего времени» и целенаправленной гражданской позицией граждан. В начале 1920-х годов появились прекрасные исследования Станислава Струмилина. Он изучал «временные» и «денежные» показатели повседневной жизни в Советской стране, а также предметы домашнего обихода как материальные свидетельства изменений быта. Его вещная и в общем-то определяющая составляющая вполне наблюдаема в пространстве каждодневного обитания людей, а проще говоря, в их жилище. Идеи Струмилина получили развитие в трудах целого ряда советских статистиков и первых социологов: Елены Кабо, Симы Лапицкой, Владимира Лебедева-Патрейко и др. В середине 1930-х годов исследования такого рода практически прекратились и возобновились лишь в годы оттепели на фоне новой советской социальной политики. И это был настоящий интеллектуальный взрыв, спровоцированный партийно-государственной политикой.

Над проблемой свободного времени в СССР работали академично строгий Герман Пруденский, феерически талантливый Борис Грушин, широко одаренный Овсей Шкаратан, яркий этнограф-историк Иван Труфанов и многие другие. Их труды, основанные прежде всего на данных социологических опросов и наблюдений, – кладезь сведений о советском досуге. Исследователи смело ввели в сферу научного языка этот термин, насытив его особым социальным смыслом. В бытовой русской речи слово «досуг» употреблялось еще во времена Даля и обозначало «свободное, незанятое время… простор от дела». В глоссарии под редакцией Ушакова можно встретить более развернутое толкование лексемы: «1. Время, не занятое работой или другим делом… 2. Отдельные моменты свободного времени, промежутки между работой… 3. Развлечение, личные занятия в свободное от работы время (устар.)». А в одном из последних советских словарей русского языка, подготовленном учеными Академии наук СССР в самом начале 1980-х годов, досуг толкуется как «свободное от работы, от дела время». Общей, можно сказать, системообразующей характеристикой для всех определений является «безделье».

Для большинства обычных людей необходима работа, чтобы жить, и, кроме того, сон-прокреация, а также и отдых-рекреация, чтобы работать. Правда, такая «простота» не устраивала и властные структуры. В последней программе КПСС указывалось: «По мере сокращения времени на материальное производство расширяются