— Они в Севернфорде, — сказал он.

Тьма растянулась до последнего дома, как гниль, а дорога пошла вниз. Когда они перевалили через холм, Чарльз увидел вдали реку Северн и лодку, что тихо проплыла мимо и исчезла. Холмы были освещены, как спящие гиганты; над ними нелепо подпрыгивала луна, прежде чем облака сомкнулись. Внезапно Кук остановил машину. Темнота скрывала его лицо, но Чарльз мог разглядеть его руки, дёргающиеся на руле. Кук опустил вниз боковое стекло.

— Посмотрите туда, — обратился он к Чарльзу, указывая дрожащим пальцем на дыру в облаках, открывающую вселенную и одинокую, далёкую, холодную звезду. — Бесконечность. Там должно быть что-то, что наполнит нас.

В Севернфорде они остановились у пристани. Улицы здесь освещались газовыми фонарями, мерцающими в окнах домов из тёмного влажного камня.

— Отсюда мы пойдем пешком, — сказал Кук.

Они пересекли пустую улицу с магазинами. На углу переулка Кук остановился перед витриной: носки, рубашки, юбки, пакеты со сладостями, баночки с энергетиком, а вдоль стекла располагался ряд книг, похожих на орнамент.

— Вы читаете научную фантастику? — спросил Кук.

— Мало, — ответил Чарльз. — Почти не читаю. Не фантастику, во всяком случае, и книги покупаю редко.

— Вам следует почитать Лавкрафта.

Рядом с обложкой, изображающей щупальца, мужчина отбивался от бритвы, махая руками, его глаза умоляюще смотрели в камеру. Кук чуть не схватил Чарльза за руку, но тут же отпрянул. Они вошли в переулок. Две собаки, копавшиеся в мусорных баках, зарычали и убежали прочь. В освещенном окне над разбитым стеклом, торчащим из стены переулка, кто-то играл на скрипке.

За домами в конце переулка бежала Северн. Лодка исчезла; спокойные огни плыли против течения. Газовые лампы оставляли окна домов тёмными и зияющими, перемещая тени за сломанными покосившимися дверями.

— Сюда, — сказал Кук, откашлявшись.

— Здесь?

Кук направился в заброшенный паб, тусклое окно которого было покрыто пылью, на которой кто-то вывел пальцем свои имена. Чарльз засомневался: может быть, Кук был один? Зачем он заманил его сюда? Затем Чарльз поднял голову; за вывеской «РИВЕРСАЙД», прибитой поперёк второго этажа, он увидел яркий край окна и услышал намёк на голоса, смешанные с каким-то звуком, природу которого он не мог определить. Кука поглотил тусклый дверной проём; две собаки выбежали оттуда, скуля. Чарльз последовал за своим проводником.

Пивные бутылки громоздились на стойке пирамидами, скреплённые скотчем; в самом верху горели свечи, их пламя сплющивалось и прыгало, на мгновение обнажая сломанные ручки насосов на барной стойке, похожие на древние дубинки; чёрные зеркала, из которых удивлённо выглядывало лицо Чарльза, два ящика за стойкой, закутанные в мешковину. Надпись на стеклянной перегородке «ПОЛИЦЕЙСКИЕ — ТОЖЕ ЛЮДИ» на мгновение показалась ему ответом оракула. — О, полиция знает об этом, — прокомментировал Кук, поймав взгляд Чарльза. — Они уже привыкли к этому, они не вмешиваются. Нам сюда.

За стойкой бара тёмная лестница вела вверх; когда они проходили мимо большой невидимой комнаты, в пустом окне которой мерцала Северн, голоса стихли, уступив место звукам, которые беспокоили Чарльза. Кук дважды постучал в обшитую панелями дверь. Тайное общество, подумал Чарльз, удивляясь. Дверь открылась.

Звук вырвался наружу. Первая мысль Чарльза была о каком-то пиршестве: объединённый, ужасающий визг скрипок. В длинной комнате к нему повернулись лица.

— Снимите обувь, — посоветовал Кук, оставляя свои ботинки рядом с другими, стоявшими у двери, и ступая на мех, которым был покрыт пол квартиры.

Чарльз неловко подчинился, откладывая момент, когда ему придётся поднять глаза. Когда он это сделал, люди всё ещё наблюдали за ним: но не с любопытством, а с явным желанием познакомиться. Чарльз почувствовал себя принятым; впервые он был нужен самому себе, а не образу, которому он отчаянно подражал. Молодой человек в чёрном, открывший дверь, обошёл его, покачивая локонами своих длинных волос, и взял Чарльза за руку.

— Я Смит, — сказал он. — Вы в моей квартире.

Кук поспешил вперёд.

— Это Чарльз, — пробормотал он.

— Да, да, Кук, он скажет нам своё имя, когда будет готов.

Кук отступил, едва не споткнувшись о кого-то, лежащего ничком на меху. Чарльз огляделся: мальчики с волосами, которые они откинули с лиц, девочки, уже набравшиеся опыта, в углу пожилая пара, чьи глаза блестели, как будто гальванизированные — возможно, писатели. Они не были похожи на людей в офисе; Чарльз чувствовал, что они могли дать ему то, что он искал. У стен пронзительно кричали два динамика, несколько слушателей лежали рядом, подползая ближе.

— Что это такое? — спросил Чарльз.

— Пендерецкий. «Плач по жертвам Хиросимы».

Чарльз наблюдал за слушателями: человек с воображением мог распознать в звуках скрипок крики жертв, в пиццикато — треск горящей плоти. Возле одного динамика книга «За пределами веры» явно защищала фанерную стену от дымящейся пепельницы; рядом с ней лежали «Новые миры теоретической фантастики», «Мы проходим мимо», «Садизм в кино», «Интернешнл Таймс» и стопка порнографии от «Ультимэйт Пресс», над которой молча висели наброски Аушвица, сделанные Мервином Пиком.

— Закурите? — спросил Смит, доставая из кармана золотой портсигар.

— Нет, спасибо, — сказал Чарльз; когда он узнает их получше, то попробует марихуану, если в портсигаре именно она.

— Я буду, — прервал его Кук, беря чёрную сигарету.

Скрипки замолчали.

— Время? — предложил кто-то.

— Я позабочусь об этом, — Смит повернулся к Чарльзу извиняющимся тоном: — Мы не используем слова, если они не имеют смысла.

Он проковылял в угол и открыл дверь, которую Чарльз не заметил; за ней горел свет, как на дискотеке. Чарльзу показалось, что он слышит шёпот и металлический звук. Он огляделся, избегая лиц; за окном виднелась задняя часть вывески паба. Река была скрыта от него стеной, но он всё ещё мог различить тихую лодку в лунном свете. Ему хотелось, чтобы они говорили, а не наблюдали за ним, но, возможно, они ждали, когда он заявит о себе. Ему не хотелось, чтобы Кук стоял у книжного шкафа, чувствуя, как дрожит его спина.

Появился Смит, закрывая за собой дверь. Лица повернулись от Чарльза к нему.

— Чарльз пришёл, чтобы найти себя, — объявил он. — Туда, Чарльз.

Они встали и окружили дверь, оставив путь для Чарльза. Они были нетерпеливы — слишком нетерпеливы; Чарльз колебался. Он хотел быть частью чего-то, не одиночкой, и действовать в соответствии с этим. Но Смит неодобрительно улыбнулся. Мех успокаивал нервы Чарльза, как детское одеяло. Он двинулся вперёд.

— Подождите, — сказал Смит. Он уставился на Кука, всё ещё дрожащего перед книжным шкафом.

— Кук, — позвал он, — ты хочешь участвовать? Ты будешь проводником.

— Меня тошнит, — сказала спина Кука.

— Ты же не хочешь оставить нас после стольких лет?

Кук вздрогнул и повернулся к