улучшить их. Я подозреваю, что он выражался бы мягче, если бы понял, что мне всего пятнадцать лет, но, с другой стороны, если вы не можете принять такой прямой ответ редактора, вы вряд ли выживете как писатель. Я всё ещё находился в процессе обдумывания его советов, когда Дерлет попросил меня прислать ему рассказ для антологии, которую он редактировал (тогда называвшейся «Dark of Mind, Dark of Heart»). В неописуемом восторге я отправил ему переписанную «Толпу мертвецов».

— Рэмси Кэмпбелл, предисловие к сборнику «Чёрным по белому»

— известно, что толпа, стоящая на страже у тайного входа в каждую гробницу, кормится тем, что вырастает из её обитателей.

— «Некрономикон» Альхазреда

В космосе, где наша вселенная есть лишь атом, существуют мириады невыразимых ужасов, и двое врат агонии — жизни и смерти, зияют, изливая бесконечные мерзости. А другие врата, извергающие своих отпрысков, слава Богу, мало известны большинству из нас. Немногие могли видеть порождение абсолютного разложения или познать тот центр безумного хаоса, где Азатот, слепой бог-идиот, бормочет в безумии; я сам никогда не лицезрел таких вещей, но Бог знает, что увиденное мной в те катастрофические моменты в церкви в Кингспорте, превосходит высшее земное знание.

Конечно, я бы никогда не приблизился к загнивающему, древнему Кингспорту, если бы не стал жертвой обстоятельств. Но в те дни мне остро не хватало денег, и когда я вспомнил о приглашении своего давнего друга, жившего в Кингспорте, стать его секретарём, я с некоторой надеждой подумал, что эта вакансия ещё может быть не занята. Я знал, что моему другу нелегко будет заполучить человека, который останется с ним надолго; не многим понравится пребывание в этом месте, известном своей дурной репутацией.

Размышляя таким образом, я собрал свои немногочисленные пожитки в чемодан, погрузил их на заднее сиденье небольшого спортивного автомобиля и отправился в Массачусетс. Ещё до того, как я добрался до места назначения, меня встревожил общий вид окрестностей — мрачная, угрюмая местность, малонаселённая и густо поросшая деревьями.

Встречались определённые участки, что вызывали у меня более сильное беспокойство: например, дорога из щебня пролегала вдоль быстро текущей реки Мискатоник, так что отражение моего автомобиля странно искажалось чёрной пеной на воде; разворот, который заставил меня ехать прямо через болото, где деревья смыкались над головой так, что тина вокруг была едва видна; и густо поросшие лесом склоны холмов, что побудили меня вспомнить некоторые вещи, намекавшие на аванпосты космических сил в округе Уилбрэхем. Не то чтобы меня пугало то, что я видел, ибо я никогда — или, по крайней мере в те дни — не был особенно суеверен; я просто ощущал смутное беспокойство, проистекающее из странного первобытного вида окружающей обстановки.

Имейте это в виду — моя натура не была суеверной, и поэтому я не испугался так, как могли бы испугаться некоторые люди, услышав намёки моего друга, когда тот разговаривал со мной. Он все чаще говорил о некоторых вещах, почерпнутых им из различных старинных книг; он рассказывал о «забытом цикле суеверных знаний, которые лучше было бы не знать»; он упоминал странные и чуждые имена, а во время нашей последней встречи даже намекал на реальное поклонение транспространственным существам, что всё ещё практиковалось в таких городах, как Данвич, Аркхэм, Иннсмут и Кингспорт, в котором мой друг и жил. В своём последнем письме он рассказывал дикие вещи о храме Йог-Сотота, что существовал параллельно с настоящей церковью в Кингспорте, в которой совершались чудовищные ритуалы и где «врата», если их открыть с помощью чтения забытых чуждых заклинаний, открывались, пропуская в наш мир старших демонов из других сфер. По словам моего друга, существовала особенно отвратительная легенда, касающаяся поручения, с которым приходили эти демоны; но даже он не решался пересказать её, по крайней мере, до тех пор, пока не побывал в земном храме пришельцев. С тех пор, как это случилось около трёх недель назад, я больше ничего от своего друга не слышал и мог только предполагать, что в таком сильном нервном состоянии он готов заплатить за любую компанию. Таким образом, я могу заодно получить и должность секретаря. Если бы я знал, какие чудовищные мерзости подстерегают меня в Кингспорте, я, несомненно, вернулся бы к прежнему образу жизни.

Выехав на первую из архаичных, покрытых мхом улиц Кингспорта, я почувствовал, что впереди меня подстерегают богохульные ужасы. Во всяком случае, если бы мой друг уже обзавёлся секретарем, что бы я тогда делал? А вдруг он переехал в какой-нибудь другой штат? Если мне придётся возвращаться в свой родной город, то делать это предстоит, по крайней мере частично, ночью, и я не находил приятной мысль о том, чтобы ехать по горным дорогам в темноте, когда во многих местах с одной стороны находится пропасть. Но мысль о возможной работе заставила меня двигаться дальше.

Я свернул на Обри-Стрит и мне сразу стало ясно, что здесь что-то не так. Дом моего друга, стоявший вдалеке от дороги, заросший плющом, что извивался мириадами причудливых форм, был заперт, а окна закрыты ставнями. Внутри дома я не заметил никаких признаков жизни, а снаружи сад был наполнен задумчивой тишиной, в то время как моя тень на заросшей грибами лужайке казалась жуткой и искажённой, как у какого-нибудь упыря, рождённого в преисподней.

Расспросив об этой аномалии странно молчаливых соседей, я узнал, что мой друг после наступления темноты посетил заброшенную церковь в центре Кингспорта и что это, должно быть, навлекло на него месть извне. Церковь служила всего лишь вратами в невообразимые измерения, а те, что проходили через врата, имели форму, на которую никто не мог смотреть. Можно увидеть резные изображения, частично напоминающие их, — как прошептал мне один почтенный затворник, — в некоторых склепах на Югготе и на древних статуях Зотики. И дом моего друга тоже стал убежищем для тех, кто пришёл извне, и именно поэтому все его избегали.

Уже тогда я начал удивляться этим отвратительным и ненормальным легендам, которые распространялись в Кингспорте и соседних городах. В этом месте чувствовалась почти осязаемая атмосфера затаившегося инопланетного ужаса, который мог бы породить эти отвратительные истории. Но мне не нравились грибовидно-белые деревья, росшие в саду дома на Обри-Стрит, а также некая форма, которую я, казалось, мельком заметил в верхнем окне, что придавало некоторую достоверность этим ужасам.

Мне не хотелось спрашивать, может ли старый отшельник поведать мне чудовищную легенду о церкви, которую мой друг отказался пересказать. Так что я оставил