— Что будет с тобой — это сейчас неважно.

— Что мне делать? Пожалуйста, умоляю, помогите мне! — Он падает на колени.

Пусть пока посидит в темнице, куда я до поры до времени отправил привратников: вдруг кто-то из них окажется предателем. Я не расскажу про Цэккая Ларрэт. Это все, что я могу для него сделать.

Я выхожу из кладовой и приказываю страже запереть его в одном из подвальных помещений замка. Он, конечно, натворил дел, но явиться после такого с повинной — смелый поступок, хоть немного смягчающий его участь. Впрочем, думать о нем сейчас некогда. Харэн в руках Эмаймона. Казалось бы, хуже этого быть не могло… Но он жив.

***

Харэн жив. В этом не может быть сомнения. Убить единственного наследника Инэма — это объявить войну и одним махом разрушить тот шаткий мир, который выгоден каждой из сторон. Эмаймон в здравом уме не пойдет на такой риск, но вот потребовать в обмен на Харэна какой-нибудь лакомый кусочек нашей земли — запросто.

Скорее всего, Эмаймон свяжется с нами в ближайшее время, ведь не зря его люди не тронули Цэккая. Даже если бы он не пришел во Дворец на своих ногах, мы бы его нашли и выпытали бы из него правду.

Что делать?.. Впервые за долгое время меня загнали в угол. Молча ждать вестей от адасского короля, да будь он трижды проклят, — значит бездействовать, но это единственное, что сейчас будет разумным. Мы, конечно, можем, собрать людей, оружие и пойти войной к вратам Адаса, но Харэн у них, он в опасности. Это не выход.

Я привык ничего не утаивать от Ларрэт, но я не знаю, как ей рассказать. Я бы обговорил это с Айроном, но после случившегося и это невозможно.

— Господин Венемерт! — слышу я позади себя по пути к ней. — Господин! — Служанка бежит за мной следом по лестнице, спотыкаясь. — Господин, письмо… — Она протягивает мне запечатанный сверток. — Передали на границе…

Ждать долго не пришлось — на письме адасская печать. Я сжимаю сверток в кулаке и бегу в кабинет, толком не осознавая, с чего начну.

— Все хорошо, — говорю в ответ на ее беспокойный взгляд. — Он жив.

— Где он?.. Отведи к нему, сейчас же… — Ларрэт пытается прорваться через меня к выходу, но я ее удерживаю, обнимая. — Он точно жив?.. Вен, не молчи! Не обманывай меня, пожалуйста, — молит она таким голосом, что мне стоит большого труда сохранить самообладание. — Он не хочет меня видеть, да?..

— Он не здесь, но с ним все в порядке.

— Отведи к нему. — Она всхлипывает.

— Ларрэт, соберись, — говорю серьезно, потряхивая ее за плечи. — Не время для слез.

— Прошу, скажи как есть. — Она смотрит на меня безумными красными, как закат, глазами. — Я уже ко всему готова, правда. — Ларрэт пытается взять меня за руки и дотрагивается до письма. Она выхватывает его, всматривается, замечает печать — и ее дрожь будто ветром уносит. Ее глаза, до этого полные слез, вмиг загораются ненавистью и жаждой расплаты. — Будь он проклят. Я его уничтожу.

Она отрывает печать — кусок сургуча, словно звонкая монета, падает на землю. Она читает вслух:

Дорогая Ларрэт!

Хочу сообщить, что получил твое приглашение на праздник и с радостью побуду твоим гостем. Но обстоятельства складываются так, что мы увидимся еще раньше.

Буду краток: я верну тебе твое сокровище и попрошу взамен самую малость, а именно один из твоих источников: Айлэн.

Надеюсь — и настаиваю! — что ты навестишь меня одна, без своего драгоценного мужа и не менее любимого раба. К чему нам лишние свидетели? Возьми только трех безымянных слуг.

С нетерпением жду нашей встречи!

Эмаймон, король половины мира.

— Этот подонок его и пальцем не тронет, — говорит она, швыряя письмо на пол. — Иначе пожалеет, что родился.

— Ты отдашь Айлэн?

— Да. Без воды мы не останемся, у нас есть Цейдан.

— Одна ты не пойдешь. Тот, кто называет себя королем половины мира, может возомнить себя королем всего мира. Эмаймон тебя не отпустит, это ловушка.

— Нет, я должна.

— Тогда я пойду окольным путем, через горы. Я проберусь в Адас через старый выход из лабиринта, свяжусь с Тэтой, что-нибудь придумаю.

— Но что, если тебя узнают? Как ты пробьешься в город без слезы под глазом? Ладно шрам, его легко спрятать…

— А слезу — нарисовать.

— Они казнят тебя, если догадаются. Ты же знаешь, слеза для адасцев священна.

— Я буду осторожен. В крайнем случае я свяжусь с повстанцами. Бунт отвлечет Эмаймона, и вы сможете сбежать.

— А ты уверен, что он у него?

— Будь иначе, решился бы Эмаймон на такую дерзость?

— Нет… Я сообщу Айрону, он должен знать.

После той размолвки мы его не видели. Как мне сообщили, он ночевал в отделе. Не знаю, как теперь смотреть ему в глаза. Но сейчас думать об этом некогда, а потом будь что будет, лишь бы Харэн вернулся домой живым и невредимым.

Глава 21. Дорога

Мы покинули Дворец до рассвета и договорились добраться до Эмаймона разными маршрутами: Ларрэт с тремя стражниками пойдет по пескам, а я по скалам. Хребет огибает дугой север Адаса и наш северо-запад. На южном его берегу расположен выход из старого лабиринта — оттуда я начинаю свой путь.

Адасская горная граница из-за своей протяженности охраняется не так тщательно, как граница с пустыней. Если я смогу проскользнуть в город незамеченным и слиться в толпе адасцев, я смогу связаться с Тэтой или с повстанцами. Я сомневаюсь, что Эмаймон упустит возможность запереть Ларрэт вместе с ее сыном: после похищения наследника мир между нами все равно невозможен.

Рассвет сменился полуднем, и солнце раскалило камень. Жара стоит несусветная, пот стекает по телу рекой. Я взял с собой средства маскировки: чернила для слезы, пудреницу, с помощью которой спрячу шрам и синяки, осколок зеркала и утемняющие капли для глаз — со своими голубыми я вряд ли сойду за местного.

Я знаю дорогу только по картам и время от времени забираюсь повыше, чтобы осмотреться. Чем дольше иду, тем тяжелее дорога. На горизонте мелькают высоченные вершины, одним своим видом убивающие надежду. Ноги немеют, а грудь с трудом вдыхает знойный воздух. Во рту пересохло. Я достаю флягу, делаю глоток — горячая вода обжигает горло.

На кону не только судьба королевства, но и жизнь дорогих мне людей. Я не могу опустить руки, не имею права. Сознание невольно прорисовывает самые страшные