– Ты не ранен? – крикнула она, облетая его по дуге. Он помотал головой и наконец улыбнулся. – Тогда подожди здесь, я мигом за остальными!

Но мигом, конечно, не получилось.

Пока посадили дирижабль, пока разгрузили его, вывели гурнов и пленников – несколько часов пролетели как несколько минут. К концу Фог прокляла всё на свете и с радостью обменяла бы уборку в трюме «Штерры» на ещё одно сражение с многоножкой: та хотя бы не воняла, да и к тому же её можно было просто сжечь дотла… А вскоре выяснилось, почему Телор не участвовал в битве: он пытался спасти тех, кто был ранен подземными тварями.

Фог заглянула в лазарет – и, поддёрнув рукава, отправилась помогать.

Когда они закончили, была уже глубокая ночь; сил не осталось ни у него, ни у неё.

– Я бы Лиуру или Онор попросил, – выдохнул Телор, отирая пот со лба. – Но тут тонкая работа, им пока такое не под силу, надо заново учиться… Ты сама как? Пир в свою честь выдержишь? Насколько я знаю Кальва, он уже и вина где-то раздобыл, и столы накрыл.

Снаружи и впрямь немного тянуло дымом, жареным мясом и ещё почему-то подгорелыми хлебными корками. Правда, после целого дня в лазарете никаких приятных мыслей запахи не вызывали, скорее, наоборот; Фог хотела было уже отказаться вежливо и уйти спать, сославшись на усталость, а затем поняла вдруг, что голодна. До конца пира она, конечно, не досидела – заснула прямо над блюдом с жареной дичью, а очнулась только в полдень – на «Штерре», в капитанской каюте, переодетая во всё чистое и укрытая одеялом.

Сидше нигде не было видно, однако у изголовья, на низком столике, стоял кувшин с прохладным терпким чаем и блюдо со сластями и лепёшками, самую малость чёрствыми.

Снаружи было свежо, зябко даже. И сыро, пожалуй. На рассвете, похоже, прошёл дождь, смывая едкую, горькую гарь, и теперь округа пахла смолистым лесом, свежей листвой, робкими полевыми цветами; дым примешивался, но самую малость, сладкий – от очагов и походных костров… О вчерашней битве напоминали только чёрные подпалины там, где прежде лежали туши поверженных чудищ.

Впрочем, ласковым северным летом трава прорастала быстро – даже на пожарищах.

У ворот Фог узнали. И это как раз не удивило; удивили взгляды, которых, по её мнению, чужестранке, пусть и киморту, не полагалось – так на Эсхейд смотрела её дружина, когда наместница вращала на тренировке тяжёлым мечом.

– Орра, госпожа! – улыбнулась дружинница-копейщица, коротко остриженная, зеленоглазая, с ямочками на щеках. – Наместник только что о тебе спрашивал, велел проводить тебя к нему.

– Который наместник? – Фогарта невольно улыбнулась в ответ.

После юга, где приходилось следить за каждым словом – и тем, что говоришь, и тем, что слышишь – такие манеры до сих пор были в новинку, но ощущались как-то правильно, словно так только и надо.

«Может, это оттого, что и я сама наполовину северянка?»

– Мирра. Оглобля-то наша сутулая, поди, спит ещё, после вчерашнего-то, – фыркнула копейщица, и только тогда Фог обратила внимание на то, что плащ у неё синий. – Дай-ка, я тебе провожатого сыщу, госпожа… Эй, мальчик! Да, ты, поди сюда.

Крепость изнутри напоминала город в миниатюре. За земляным валом, за двойным частоколом высились несколько башен. Напротив ворот красовался колодец под двускатным навесом с резным подзором; вокруг – несколько изб, крепких, добротных, крытых глиной, видно, затем, чтоб их сложнее было поджечь стрелой. Имелись тут и погреба с припасами, и поленница, и загон для гурнов. Лекарские палаты Фог узнала сразу – и немудрено, после того как она столько трудных часов провела там накануне; а вот палаты наместничьи при солнечном свете, хоть и послеполуденном уже, выглядели совсем по-иному, чем ночью.

– Тебя-то мы и заждались! – раздался низкий голос Эсхейд, стоило переступить порог залы. – Ну-ка, иди сюда, взгляни на карту и скажи, что думаешь.

В зале пахло старым деревом, чистым и сухим, и немного вином… и ещё ишмиратскими благовониями, медовыми, смолистыми. Она не поняла сначала, отчего, а затем увидела поодаль, у жаровни, Сидше, облачённого в чёрное с ног до головы – он не то грел руки, не то наблюдал за мерцанием углей. Наместник Кальв, вопреки наветам дружинницы, тоже был тут, хотя и выглядел помятым, сонным; Мирра склонился над картой, расстеленной на столе, с таким видом, словно хотел испепелить её глазами.

«Похмелье, наверное… Если предложу вылечить, он согласится или прибьёт меня? – подумала Фог, жалея его. Мирра, точно услышав, глянул искоса – весь живая ярость, кипящая злость. – Ох… не рискну, пожалуй».

Сэрим тоже обнаружился тут, с ногами на подоконнике; вертел флейту в руках, то и дело подносил к губам, но так и не наигрывал ничего, словно мыслями был где-то далеко. Между Эсхейд и Миррой стоял Телор в цветочном венке – свежий, как весна, и это после вчерашнего пира-то, а рядом Онор с Лиурой… А ещё Тарри, явно ощущающий себя в такой компании неловко – видно, и у его нахальства был предел.

– А на что надо смотреть? – спросила Фог, шагнув к столу, в то время как шагнуть-то хотелось к Сидше, поблагодарить его за заботу, услышать двусмысленность в ответ и смутиться. – И о чём думать?

Вместо ответа Эсхейд указала на карту.

…Кимень-гора и её окрестности узнавались без труда. И то, что раньше было всего лишь отметками на холсте, представало теперь перед глазами как наяву: дороги, проложенные кимортами ещё в незапамятные времена; леса с неумолчно шелестящими кронами, где запутался неутомимый северный ветер; реки и ручьи, неподвижная зеленоватая гладь озёр… И грубыми шрамами поверх всего – расколы.

– Так просто это оставлять нельзя.

Фог сперва услышала голос со стороны, спокойный и сосредоточенный, а уже затем поняла, что он принадлежит ей.

Телор цокнул языком, не очень старательно скрывая досаду.

– Оно и понятно. В другое время я бы послал весть на север, дождался бы помощи; может, даже написал бы в цех, в Шимру. Но нынче ослаблять Хродду неразумно. Те командиры, которых мы допросили утром, просто мелкие сошки, – выражение лица у него стало брезгливым. – Но даже до них доходили кое-какие вести… Если б не землетрясение, которое спутало все карты, то нынче к Бере выдвинулось бы уже войско с запада.

«С запада, – отметила она про себя. – Значит, наместник Биргир».

– Может, и выдвинулось, – откликнулся Мирра,