Утром город наполнил ритмичный лязг — по главной улице шли гоплиты в полном боевом облачении. Женщины и девочки со смехом бросали в них миртовые ветви.

Мальчишки старались попасть орехом в голову. Воин при этом сохранял невозмутимое спокойствие. Орехи отскакивали от бронзовых шлемов и тораксов на землю, хрустели под ногами.

Петь и танцевать галикарнасцам запретить не мог никто. Повсюду возникали стихийные хороводы. Мелодичному звону кифар вторили трели авлосов. Тимпаны задавали музыке ритм. Охранявшие дорогу каменные львы жмурились от удовольствия. Казалось, даже почетные статуи дарителей готовы пуститься в пляс.

От стеновых арул расползался аромат коптящих благовониями курильниц. На улицах шла бойкая торговля с самодельных прилавков. Горожане покупали фигурки Аполлона, играющего на кифаре. Нарасхват шли дарственные килики с изображением побед Аполлона: над Марсием во время музыкального агона, над Гермесом в беге, над Аресом в кулачном бою…

Со ступеней Боэдромиона жрецы в расшитых золотом белых мантиях благословляли адептов, важно покачивая дымящимися тимиатериями. Облицованный мрамором алтарь едва виднелся под грудой цветов и лавровых венков.

В самом храме торжественно проходили выборы нового Верховного жреца, который должен возглавить фиас Аполлона. Ничего нового не ожидалось — кандидатура святого отца была заранее согласована с Лигдамидом.

К выборам фиас подготовился. В загоне тревожно блеяли жертвенные овцы. Гиеродулы заранее принесли из погреба амфоры с неразбавленным вином для возлияния.

В священной роще ветви олив гнулись под тяжестью плодов. На бронзовых фигурах Гермеса, Артемиды и нимф играли солнечные блики. Отправлявшиеся в дальние страны купцы просили благословения у статуи Аполлона Филлесия.

На Латмосской дороге царило оживление: из Дидим возвращались паломники. Прямо на обочине устраивались пирушки. Галикарнасцы делились друг с другом полученными от оракула предсказаниями…

На следующий день толпы горожан двинулись по Милетской улице к театру. Утром там начались певческие состязания. А к полудню был выбран хор, наиболее проникновенно исполнивший ном в честь бога. Архонты вручили победителям призы: треножники, золотые венки, вазы.

Наступило время тавромахии.

Предъявив гоплиту тессеру, Паниасид направился к орхестре. Личные ложи богачей и места для почетных гостей располагались перед самым парапетом. Для безопасности зрителей здесь были протянуты еще и толстые цепи.

Он огляделся. Из лож поднимались дымки жаровен. На скамьях первого ряда восседали почетные гости в дорогих гиматиях. Громилы с дубинами жались к стенам центрального прохода — телохранителям места в театро-не не полагались.

От орхестры вверх тянулись ярусы скамей для простых горожан. В ожидании представления зрители щелкали орехи, потягивали вино из горлянок, возбужденно обменивались репликами.

По проходам метались помощники агоранома, раздавая тессеры на получение подарков. Со всех сторон к ним тянулись руки. Лоточники продавали пирожки, сладости, фрукты.

Когда возникала ссора, к скамье подбегали гоплиты. Тычка тупым концом копья хватало, чтобы дебоширы успокоились. Если нет, их выволакивали в проход, а потом тащили к выходу.

Наконец к орхестре подвели двух черных быков. Животные поражали мощью: под лоснящейся кожей перекатывались мышцы, рога торчали вперед смертельными полукружиями.

Публика встретила появление соперников свистом и криками. Музыканты грянули бравурную мелодию. В поднявшемся гвалте Паниасид не услышал, что его зовут.

Тогда гоплит дернул разиню за гиматий, показывая в сторону орхестры. Менон махал ему рукой. Магистраты поджимали ноги, чтобы никому не известный гость мог пройти к ложам. Смотрели косо: ни золотых браслетов, ни перстней, ни золотой цепи на шее…

Гиппарх усадил Паниасида рядом с собой, налил в канфар вина.

Заметив на его лице удивление, сказал:

— Да, шумновато… Зато нас никто не услышит, так что сможем все обсудить.

Соперники были уже на орхестре. У одного с рога свисала синяя лента, у другого — красная. Быки были раздражены шумом и большим количеством людей.

Они грузно разбежались вдоль парапета в разные стороны. Потом остановились. Опустив голову, уставились в песок. Нервно забили хвостом. Тогда в дело вступили рабы, которые по очереди вскакивали на парапет и бросали в быков дротики, стараясь попасть в холку.

Каждое меткое попадание публика встречала ревом восторга. Соперники поводили рогами, шумно и тяжело дышали. С губ срывалась слюна. От свисающих дротиков по шкуре стекала кровь.

Менон повернулся к гостю.

— Мне удалось выбить для тебя должность казначея астинома. Астином отвечает за строительство и чистоту в городе. Так вот… Старый казначей заболел, а работы много. Справишься?

Паниасид кивнул:

— Конечно.

— Тогда клятву принесешь в полнолуние. Я пришлю ойкета с рекомендательным письмом… Кстати, фиас Зевса закончил возведение фундамента для нового храма в Салмакиде. Освящение пройдет сразу после Боэдромий. Поговорить с Лигдамидом сможешь прямо на стройке.

Паниасид отрицательно покачал головой:

— Там будет много свидетелей.

На лице Менона появилось озадаченное выражение:

— Тогда так… Он передвигается по городу в крытой биге, наподобие персидской армамаксы, только меньше размером. Скажи ему, что хочешь обсудить предложение Кимона внутри повозки, без свидетелей.

Не сдержавшись, Паниасид выпалил:

— Я его зарежу!

Гиппарх молча уставился на гостя.

В этот момент бык с красной повязкой сорвался с места. Второй бык молниеносно развернулся. Соперники сшиблись головами. Отскочили, снова ринулись друг на друга, стараясь попасть рогами в бок.

Зрители орали: "Синий!.. Красный!.."

Многие бились об заклад.

Стараясь сохранять хладнокровие, Менон заявил:

— Кимон ясно выразился: переговоры. А ты… Это преступная самодеятельность! Хочешь поставить под удар стратегические планы Афин в Азии?!

Паниасид насуплено молчал.

Теперь наступал бык с синей повязкой. По морде "красного" стекала кровь. Он ослеп на один глаз, поэтому смотрел туда, где был доступен обзор. Это его и погубило. "Синий" зашел с невидимой стороны. Мощно оттолкнувшись копытами, ринулся на "красного". Ударил… Потом еще…

"Красный" опрокинулся на бок, а "синий" бил и бил его под ребра. Пытался боднуть поверженного противника, даже когда рабы зацепили крючьями труп "красного" и поволокли к воротам. Угомонился только в растяжке из двух арканов.

Остальных быков жрецы принесли в жертву на алтаре. Собрав кровь в сфагионы, разрубили туши на куски. Копыта, внутренности и шкуры сожгли в честь бога. Мясо раздали горожанам.

Возбужденные кровавым зрелищем галикарнасцы расходились по домам. Менон с Паниасидом вышли из театра вместе с почетными гостями. Гоплиты расчищали путь, не жалея тумаков.

За спиной эвпатридов поднимался черный дым жертвенного костра.

2

Утром на третий день праздника на агоре состоялось торжественное открытие стелы в честь Аполлона Савроктона, которую Лигдамид посвятил Галикарнасу.

Аполлон изображался сидящим на камне перед входом в Дельфийское прорицалище. Одной рукой он опирался на лук, а в другой держал букет цветов. У ног бога корчился пронзенный стрелой змей Пифон.

В своей