– Я же говорил тебе, что ничего не помню.

– И не очень-то рвешься вспоминать.

– Послушай, – не выдержал Сэм, – если ты хочешь, чтобы я остался…

Дин пожал плечами.

– Да нет, ты прав, – сказал он. – Иди к историкам и посмотри, что там можно раскопать. Разделяй и властвуй. Чертов Апокалипсис.

Но Сэм не сдавался.

– Ты о чем, Дин? – возмутился он. – Ты мне не доверяешь? Потому что если это так, ничего хорошего у нас не выйдет.

– Ты мой брат, – сказал Дин. – Но не забывай, что Люцифер обязан тебе своим освобождением и если наполняет твои сны намеками о своем грандиозном плане, возможно, тебе стоило бы обратить на них самое пристальное внимание. Это все, что я хочу сказать.

– То, что я чувствую, это не намеки, Дин, – постарался объяснить Сэм. – Это не ключи к разгадке… Скорее, они мешают мне понять, что к чему. Как будто в мозг тыкают электрошокером. Так что прости, если я не могу разобраться в этих ощущениях.

– Ладно. – Дин достал из кармана мобильный телефон. – Попробую позвонить шерифу. Может, удастся уговорить ее приехать и впустить меня в морг. А ты дуй к историкам, потом пересечемся и обсудим.

Сэм кивнул и ушел.

Дин стоял у двери, провожая взглядом стремительно удаляющегося брата, пока тот не скрылся за углом. Даже в походке Сэма чувствовалось волнение. Дин знал, что, какой бы след ни оставил в памяти Сэма ночной кошмар, тот не готов разбираться с этим. Во всяком случае, пока… Дин только надеялся, что, когда Сэм соберется с духом, будет не слишком поздно.

Оглядев армированное стекло в двери, он сунул телефон в карман и поднял валявшийся на земле кирпич.

– Джордж Клуни – слабак[55], – сказал Дин и замахнулся кирпичом. Он уже приготовился шарахнуть по стеклу, когда щелкнул замок и дверь распахнулась.

Из полумрака на него смотрел Кастиил.

– И давно ты здесь? – спросил Дин, прошмыгнув внутрь. Прохлада кондиционера дарила облегчение после удушающей уличной жары.

– Только что явился.

– Эй! – раздался чей-то голос. – Кто вы такие и какого черта вам здесь надо?

Дин увидел небритого мужчину лет за тридцать в белой рубашке с закатанными рукавами и в галстуке, петлю которого он ослабил. Видимо, он собирался закурить, но от удивления застыл с прилипшей к нижней губе сигаретой и выглядел немного нелепо.

– Дверь была открыта, – сказал Дин.

– Этого не может быть.

– Вы – коронер?

– И кто же тут такой любопытный?

Дин махнул удостоверением.

– Агент Ван Зандт, ФБР. А это агент… Зивон[56]. – Прежде чем Кастиил опомнился, он продолжил: – Шериф Дэниелс сообщила нам код доступа на случай, если вы заняты.

Коронер смерил долгим взглядом Дина и Кастиила, потом покосился на открытую дверь и, наконец, щелкнул зажигалкой и закурил.

– Меня зовут Тодд Уинстон. И да, я – коронер. – Он затянулся сигаретой и выпустил струю дыма из уголка рта. – Но шериф Дэниелс не давала вам никакого кода. Она не особо жалует федералов.

– О боже, я этого не переживу! – воскликнул Дин. – Может, оставим в покое шерифа и вы покажете мне тот труп, что доставили на днях.

Проворчав что-то себе под нос, Уинстон провел их по коридору и нырнул в небольшой кабинет. Дин заглянул в открытую дверь и обомлел, увидев, что стены кабинета от пола до потолка забиты книгами, по большей части в твердом переплете, да еще и в суперобложках.

Уинстон вышел со связкой ключей. Он свернул за угол и повел их по другому, еще более узкому коридору. За следующей дверью оказалось хранилище трупов, залитое холодным казенным светом длинных люминесцентных трубок. Если в остальных помещениях царила уютная прохлада, здесь холод пробирал до костей, и Дин впервые за день не пожалел о том, что он в костюме.

Середину комнаты занимал металлический секционный стол со сливным лотком, окруженный тумбами со стерилизованными инструментами и канистрами с жидкостью и расходными материалами. Тут же стояла полупустая бутылка питьевой воды.

Дин почувствовал, как нос щиплют до боли знакомые запахи дезинфицирующих средств и химических консервантов. Он подождал, пока Уинстон наденет латексные перчатки и лабораторный халат и подойдет к дальней стене, чтобы взяться за ручку.

Коронер повернул ручку, поднатужился и, выдвинув длинный, чуть больше двух метров, ящик, приподнял металлическую крышку.

– Этот ваш? – спросил Уинстон.

Дин заглянул в ящик. Бледный, голый и какой-то сплющенный труп Дэйва Уолвертона выглядел еще более тощим и жалким, чем на фотографиях. При жизни реконструктор прикладывал немалые усилия, чтобы изображать солдата Гражданской войны, но по странной иронии добиться полного перевоплощения помогли именно нагота и неподвижность. Ножевую рану под самым подбородком уже промыли и зашили, но классический разрез на груди казался достаточно свежим, судя по розоватой и вспухшей коже в тех местах, где секционными ножницами вскрывали грудную клетку.

Костлявая грудь и впалый, будто от истощения, живот заросли пучками черных волос. Это тело запросто могло сойти за труп из полевого госпиталя 1864 года.

«Похоже, он умер голодным», – промелькнуло в голове Дина, и он сам удивился этой случайной мысли.

Он поймал себя на том, что не может оторвать взгляд от лица Уолвертона, этих запавших щек и обвисших губ. Даже неживое и расслабленное, лицо сохраняло какое-то зловещее выражение, заставляя Дина нервничать. Он понял, что не хочет оставаться наедине с трупом дольше, чем нужно.

– Нашли что-нибудь необычное при вскрытии? – деловито начал Дин.

– Вроде нет, – сказал Уинстон.

– А что с отчетом по токсикологии?

– Еще не готов. – Коронер снова затянулся сигаретой и огляделся вокруг в поисках пепельницы. Грязная кофейная чашка пришлась весьма кстати.

– Вы сами разве не делаете? – удивился Дин.

Уинстон покачал головой.

– За это отвечает лаборатория судебной экспертизы в Уолдроп-Сити. У нас тут нет нужного оборудования.

– Что ж, думаю, есть о чем попросить на Рождество, не так ли? – Дин нагнулся к самой шее Уолвертона, разглядывая синяки, которые Сэм заметил на фото. – А это что?

– Повреждения от скручивания. Следы от веревки.

– Откуда они взялись?

– От веревки, – ответил Уинстон без всякого намека на юмор. – Или от какого-то шнура.