– Не «паразит», а «поразит». Он был уверен, что подарок поразит женщину, которой намеревался его вручить. А тот, с кем он разговаривал, не давал ему этого сделать. Это был плохой человек. Очень плохой.

– Но почему?

– Потому что слово «злато» я тоже услышала неправильно. Валерий Николаевич говорил «сколько зла-то». Он вернулся, чтобы уже не расставаться с этой вашей Оленькой Прохоровой. И ничего он ее не бросил! На самом деле она – его жена.

Марфа Васильевна ахнула:

– А это ты с чего взяла?

– Я слышала, как он сказал «мы же на «ты», а еще про то, что она «покалечилась». На самом деле он убеждал свою собеседницу: «Мы женаты», а произошло это, когда Оля лежала в больнице, «пока лечилась». Кто-то так не хотел, чтобы они были вместе, что расстроил свадьбу. Ольга попыталась покончить с собой, и ее положили в больницу. Этот Куршев нашел ее там, но, так как ему нужно было уезжать, они поженились тайно, чтобы не расстраивать того, кто был против их свадьбы. Вы же говорили, что он военный. А сейчас он приехал, чтобы увидеть Ольгу, и привез ей в подарок кольцо с большим бриллиантом, которое ее поразит. Но не застал дома, потому что она в город уехала. Зато застал кого-то другого – того, кто никак не хотел, чтобы они были вместе. И этот кто-то решил не допустить их встречи: Куршева опоил опасным лекарством, документы и телефон выбросил в канаву, чтобы его опознать не могли, а кольцо с бриллиантом украл. Не смог пройти мимо такого сокровища. То есть не смогла, потому что второй голос, который я слышала, точно был женский.

– Наталья Григорьевна, Олечкина мама, – выдохнула Марфа Васильевна. – Ужас какой! Я всегда знала, что она ревниво к дочери относится, не желает ее от своей юбки отпускать. И свадьбу тоже она расстроила. Точнее, ты говоришь, что свадьба все равно была. – Она растерянно смотрела на девушек. – Надо Павлуше это все рассказать. У злой Натальи все люди канальи. Но уж человека губить, такому вообще оправдания быть не может!

Они позвонили участковому и договорились через полчаса встретиться у дома Ольги Прохоровой. Та как раз вернулась из города, по крайней мере, свет в ее окнах горел. Рассказ о найденном Елкой мужчине, подслушанном разговоре, борсетке в канаве и пропавшем кольце она выслушала молча, ни одного возгласа не издала, только крепче переплетала пальцы рук, да два ярко-алых пятна все сильнее пылали на ее бледных щеках.

– Он выживет? – спросила она, когда Елка замолчала.

– То есть вы подтверждаете, что знакомы с Валерием Николаевичем Куршевым?

– Она права. – Ольга кивнула Елке. – Это мой муж. Мы поженились в начале две тысячи двадцатого года, когда я в больнице лежала.

– Да как же поженились, если он тебя бросил? – с жалостливым любопытством спросила Марфа Васильевна.

– Валера меня не бросал. Это мать моя всем напела, чтобы свою подлость на других переложить. Но вы не ответили на мой вопрос. Он выживет?

Участковый откашлялся.

– Когда я ехал сюда, мне позвонили и сказали, что муж ваш пришел в себя. Он пока очень слаб, но первые показания дал, и его жизни ничего не угрожает.

– Его действительно отравила моя мать? – Голос Ольги звучал напряженно, а в ее спокойствии было что-то жуткое.

– Вы расскажите нам про начало всей этой истории, – попросил участковый. – А я уж закончу. Хотя эта пигалица, – он бросил косой взгляд на Елку, – в принципе, все правильно вычислила.

Ольга Прохорова познакомилась с Валерием Куршевым на новогодней вечеринке, которую устраивали их общие друзья. Точнее, мужчина оказался двоюродным братом одного из них. Он был никаким не военным, ошиблась Марфа Васильевна, а моряком, работающим на рыболовецких судах. А жил да, на Камчатке, просто в отпуск приехал.

С Оленькой у них возникла любовь с первого взгляда, и Куршев сразу предложил возлюбленной руку и сердце, поскольку у него уже был подписан контракт с южнокорейской компанией, по которому он должен был уйти в море почти на год. Ольга была согласна ждать возлюбленного на Камчатке, у него дома, вот только ее деспотичной матери план, разумеется, не понравился.

Пока дочь спала, она с ее телефона отправила Валерию длинное сообщение: поняла, что его не любит, выходить за него замуж отказывается, он может считать себя совершенно свободным и встреч с ней не искать. Разумеется, не в характере Куршева так легко сдаваться, но проблема заключалась в том, что наутро он должен был уезжать в Москву, на собеседование в посольство Южной Кореи. Он и уехал, решив, что по возвращении разберется со строптивой невестой. По печальному стечению обстоятельств, в поезде у него украли телефон.

Утром Ольга, поняв, что натворила ее мать, кинулась звонить жениху, но телефон оказался вне зоны действия Сети. Она попыталась поехать по известному ей адресу, где Валерий жил в их городе, но мать заперла ее в квартире и не выпускала. Друзья же, до которых она смогла дозвониться, сказали: Валера уехал по рабочим делам. Ольга поняла это так, что он вернулся на Камчатку без нее. Той же ночью она перерезала себе вены.

Разумеется, девушку положили в психиатрическую больницу. Вернувшийся из Москвы Валерий пришел к ней домой, чтобы поговорить, но Наталья Григорьевна не пустила его на порог, жестко велев убираться. К счастью, в маленьком городе тайны не сохранишь, поэтому об Ольгиной попытке суицида и ее лечении в больнице Куршев, разумеется, узнал. Он сумел не только пробраться в клинику, но и договориться о том, что их по-быстрому поженили.

Времени было мало, он даже кольцо невесте купить не успел, улетел сразу после свадьбы, пообещав, что заработает на лучшее и вернется. Выписавшаяся из больницы Ольга домой уже не вернулась, порвала отношения с матерью и уехала жить в бабушкин дом в деревне, являясь в город лишь на встречи с заказчицами. О том, что вышла замуж, она никому не сказала.

– Его контракт был на год, но случился ковид, корабль застрял в одном из заграничных портов, потом они все-таки вышли в море, но Валера был твердо намерен заработать, чтобы мы могли купить квартиру, поэтому продлил контракт. Меня это очень рассердило, потому что мне нужен был он, а не какая-то там квартира. Я написала ему резкое сообщение, поставив ультиматум: либо он разрывает контракт и приезжает ко мне, либо я видеть его не хочу. Положение соломенной вдовы никак не прельщало. Мне было необходимо быть рядом с ним