– И всё-таки я настаиваю. Могу и приказать, в конце концов. Говорите, что с вами случилось.

– Пожалуйста, не спрашивайте, ваше величество, – всхлипнула кадет, – я не могу.

– Можете, – Эрих взял её руку, целуя костяшки, – мне вы можете сказать всё. Дальше меня ваша тайна не уйдёт, клянусь Отцом и всеми святыми.

– Понимаете, – пробормотала Леора, – у меня иногда бывают… сны. Нет, я им не верю, конечно, не думайте. Ведь будущее открывается только пророкам или сумасшедшим, – Недил нервно хихикнула, – а я точно не первая, и, надеюсь, не вторая, но…

– Расскажите. Я же знаю вашу тайну, – король так сжал её пальцы, что суставы хрустнули. Кажется, не покалеченной ей из замка точно не уйти. – Просто расскажите. Вот увидите, сразу станет легче.

– Я видела… – Кадет запнулась, потому что в горле запершило, а язык вдруг стал сухим, цепляющим, как у кошки. – Я видела огонь. Всё горело, буквально всё, даже небо. Люди бежали от пламени, но им некуда было деваться. Они… они горели!

– И что это был за огонь? – мягко уточнил Эрих.

– Вы, ваше величество, – быстро и искоса глядя на принца, не сразу ответила Леора. – Вы были пламенем.

– Но он же потом погас?

– Нет. Я видела вас на троне. На троне из тел, из трупов, – Недил передёрнула плечами. Ей же самой придуманные слова, сказанные вслух, прозвучали неожиданно жутковато. – Люди истекали кровью. Целые реки крови. Они текли, текли и огонь! Это было ужасно! А ещё те тела… трупы… говорили.

– И что же? – почти шёпотом спросил его величество.

– Простите меня, – Леора снова всхлипнула. – Но они проклинали вас. Говорили, что вам гореть в царстве Левого, как сами сейчас горят.

– Это всё? – тон принца, выпустившего её руку, мог поспорить сухостью со всеми полями за стеной.

– Н-нет, – ещё ниже опустив голову, проблеяла Недил, стараясь понезаметнее отереть взопревшие ладони о юбку. – Потом вы отбросили меч, хлопнули в ладоши и всё пропало. То есть осталось поле и рожь, высокая, густая, я такой никогда не видела. Ещё был закат – золотой-золотой. И вы шли навстречу солнцу, а над вашей головой сиял нимб. Тут с неба появился луч. Вы стояли в нём и были... Вы были таким прекрасным, ваше величество!

– И что это значит? – протянул явно озадаченный Эрих.

– Я не знаю, – мяукнула Леора, судорожно соображая, не переборщила ли она с аллюзиями.

Ведь эти господа простые, как древко! Им, видишь ли, женщина не влюблена, пока в постель не прыгнула, до аналогий ли тут!

Да, кстати, про влюблённость бы не забыть.

– Простите меня, ваше величество, я не хотела вас расстраивать, – Недил для надёжности ещё разок шмыгнула носом. – Понимаю, это всего лишь сон. Но я очень испугалась за вас, потому что…

– Что, леди Леореса? – рассеянно переспросил король, откровенно думая о чём-то своём.

Вовремя, все дьяволы преисподни! Кадет сжала кулаки так, что ногти впились в мякоть ладоней. Оказывается, нести пророческий бред гораздо сложнее, чем в открытую врать. Хотя и то и другое враньё, только одно настоящее, а другое всего лишь сказка, вроде тех, что она сестрёнке рассказывала. А ведь солгать надо убедительно, что бы поверил. А лучше самой поверить.

– Потому что я…

– Я тебя слушаю.

Левый всё побери!

Ведь однажды она уже хотела это сказать, так какая разница? Этот или тот, кажущийся огромным в своей начищенной до зеркального блеска, но слегка подкопчённой кирасе. Тот, кто откинув волосы с лица, небрежно швырнул кому-то ещё дымящийся пистолет. Тот, не давший ей смотреть на страшное, человек с глазами точь-в-точь как у кухаркиного кота, сказавший, что четырнадцать лет – это неплохо.

И тут Недил примерещилось совсем другое. Даже не примерещилось – кадет будто это снова увидела, хоть и зажмурилась до новых слёз: как она проходит мимо кресла, а маркграф ловит её руку, останавливая. Он молчит, глядя куда-то вниз, себе под ноги. Может, на пустую бутылку, касающуюся горлышком его босой ноги? Или на собственные пальцы, придерживающие струны, словно затыкая, цыганской гитары?

Что-то он тогда всё-таки сказал. Вроде бы: «Какой бред» – или очень похожее. Ещё спокойной ночи пожелал. Впрочем, Редиш всегда был вежлив.

«О чём ещё бывают песни? О любви, естественно» – голос насмешливый, вот только он словно не над ней, Леорой, издевался, и уж, конечно, не над песней.

И ещё тогда, после ранения. И в коридоре министерства. И у старой конюшни. И на ужине в его доме – одного на двоих. И поездки в лагерь туманным сонным утрам, когда спать, кажется, хочется больше всего – тоже одной на двоих. И его фехтовальные тренировки, когда она сидела в углу зала. И когда он, скучая, снова брал гитару. Смотрел в полный стакан вина, будто надеясь увидеть там правду. И просил снять головную боль – они оба привыкли, такой ритуал перед завтраком, заменяющий молитву. И…

Так много. Так мало.

– Так что ты хотела сказать? – поторопил Эрих.

– Я люблю тебя, – выдохнула Недил, жмурясь до зеленоватых кругов под закрытыми веками. – Всегда любила. И настоящего и придуманного. Только настоящего любить сложно. Но, может, я справлюсь?

– Тогда зачем? – услышала она после слишком долгой, чересчур уж растянувшейся паузы. – Если это так сложно?

Кто это спросил? Эрих? Редиш?

– Потому что Отец два раза такое не предлагает.

– Наверное, не стоит даже и один-то принимать.

– Наверное. Но нельзя отказываться от себя. Это всё равно, что руку отрубить, потому что она помешать может.

– Ты отказываешься всего лишь от меня, не от себя.

– Нет, – упрямо мотнула головой Леора. – Я люблю, значит, это тоже я.

Недил открыла слезящиеся от слишком старательного жмуренья глаза, перед которыми всё расплывалось размытой акварелью. Никакого маркграфа, тут, конечно, не было, на стене стоял лишь Эрих, да солдат, но тот далеко, шагах в тридцати – сторожил бойницу.

И что это было? Она же слышала голос Редиша!

Наверное, всё-таки голову напекло слишком сильно. Жара.

[1] Рив, шериф – административно-судебная должность в определённых административно-территориальных образованиях (марка, графство и т.п.)

[2] Нагнеты – воспалительный процесс в области холки, натёртости, возникающие при плохо подогнанной сбруе или неправильной посадке в седле.