Шрифт:
Закладка:
Чрезвычайно обидно, и невозможно не сказать об этом, когда говоришь о Божественной литургии, что все эти замечательные молитвы, такие важные и такие значимые для каждого и каждой из нас, читаются священником про себя, читаются священником шепотом. В это время хор занимает молящихся пением, и для большинства молящихся эти молитвы, увы, не доходят. В древней Церкви так не было. В древней Церкви и евхаристический канон совершался вслух, и ходатайственные молитвы тоже читались вслух. А за последние века сложилась вот эта практика. В результате получается какая-то оторванность христиан, молящихся в храме, от того таинства, которое совершается для них, ради них и на самом деле ими самими. Это какой-то парадокс: мы все, молящиеся, совершаем это таинство, и мы как бы не допущены до него, мы от него оторваны, потому что замечательные эти молитвы, о которых мы говорим с вами сегодня, читаются священником про себя.
Правду говоря, не везде. Митрополит Антоний Сурожский, замечательный святитель православного населения Англии, читает молитвы евхаристического канона вслух. И мало того – он как-то раз, будучи в Москве, испросил у Святейшего Патриарха Пимена благословения для тех московских священников, которые считают возможным совершать евхаристический канон вслух. И покойный владыка Пимен сказал: «Да, Бог благословит это начинание». Митрополит Антоний, таким образом, благословил через Патриарха Пимена у нас в России совершать, если кто считает это возможным, молитвы евхаристического канона вслух. В Американской Православной Церкви то же самое: многими священниками, которые считают, что их прихожане доросли до этого, евхаристический канон тоже совершается вслух.
Я думаю, что со временем литургия везде будет совершаться вслух. Потому что литургия – это действие соборное, это таинство, которое мы все, присутствующие в храме и молящиеся, совершаем. Потому что мы, прихожане московских и не московских храмов, как мне представляется, давно доросли до того, чтобы быть допущенными до того таинства, которое сами совершаем. Замечательный смысл ходатайственных молитв заключается в том, что мы просим в них о помощи Божьей, об участии Божьем в нашей жизни в физическом присутствии Самого Христа, Который уже среди нас. Как говорит Иоанн Златоуст, «великая честь – быть вспомянутым в присутствии Господа».
Когда я прихожу на исповедь и говорю о своих немощах, часто не удается услышать от священника наставления.
Мне одна прихожанка рассказывала о том, как она была в монастыре, и священник, исповедуя, только выслушивал то, что ему говорили, и никогда ничего не говорил в ответ. Если мы с вами посмотрим сам чин таинства Покаяния, то священник действительно выступает в этом таинстве прежде всего как уши Христовы. Священник говорит: «Се, чадо, Христос невидимо предстоит, приемля исповедание твое. Не усрамись ниже убойся, и да не скрыеши что от мене: но не обинуяся скажи все. Аз же только свидетель есмь, да свидетельствую пред Ним все, что скажеши мне». Я же только свидетель, чтобы свидетельствовать перед Ним то, что ты мне скажешь. Поэтому суть нашей исповеди заключается не в том, чтобы услышать на ней ответ, а в том, чтобы сказать Богу то, что нам необходимо сказать. И священник выполняет в этот момент роль не уст Христовых, а Его ушей. Так вот, не будем бояться той ситуации, когда нам священник ничего не говорит в ответ на нашу исповедь, потому что у Господа есть миллионы других путей дать нам ответ. Главное – принести нашу исповедь. Господь ее услышит, священник за вас помолится, и вы непременно получите ответ. Только умейте этот ответ услышать. Повторяю, у Бога есть миллионы путей этот ответ дать: и ваше духовное чтение, и радио, и телевидение, и газета, и кто-то из знакомых и друзей, и проповедь, которую вы услышите в храме после исповеди – в тот день, или на другой день, или через неделю. Так или иначе, самым неожиданным способом Господь может вам дать ответ. Может быть, вы будете ехать в метро, случайно купите книжку, случайно откроете ее на энной странице, и там, через эту страницу, Господь вам даст ответ.
Главная наша задача в исповеди – честно сказать то, чту мы хотим сказать Богу. А ответ придет.
«Раб Божий». А зачем Богу рабы? Богу нужны творцы, созидатели.
Это слово – «раб» – не вполне удачный перевод с греческого, и это не вполне удачный перевод с иврита на греческий слова «эвед» – работник, соработник Божий. Я об этом писал в статье «Страх Божий: что это значит?»[29]. Я призываю вас, родные мои, к тому, чтобы вы не цеплялись за слова. В последние годы в нашей религиозной жизни сложилась дурная практика: не видеть за словом смысла, абсолютизировать именно слово. А ведь слово – это очень часто не больше чем знак. И важно не то, как оно звучит, а чту оно обозначает, что за ним стоит. Повторяю, наша с вами задача – увидеть, что стоит за словом. Иногда, наверное, именно по этой причине евангельский текст, особенно в своем греческом оригинале, звучит так коряво: чтобы мы, не пленяясь красотой текста, вслушивались в его смысл. Потому что, когда мы пленяемся красотой текста, как нередко это бывает со стихами многих поэтов, мы уже не можем усвоить смысл, не можем понять, о чем здесь идет речь. Иногда так бывает, скажем, с канонами Иоанна Дамаскина, если их читать в оригинале. Они до того сладкозвучны, они до того красивы, что, воспринимая их с внешней стороны, с точки зрения поэзии, не воспринимаешь их содержание.
Господь предусматривает всё. И именно потому в Евангелии Господь говорит с нами на довольно корявом языке. Корявость евангельского языка очень хорошо передана в переводе Нового Завета, сделанном под редакцией владыки Кассиана (Безобразова), епископа Катанского. Так вот, эта корявость в высшей степени значима, потому что через корявость слов Евангелия Господь отвлекает нас от любования внешней красотой этих слов и призывает нас идти от слова к смыслу. Слово – это только средство, и важно принять в сердце не слово, не оболочку, а то, что внутри. Как-то один священник очень хорошо сказал, что чтение Евангелия подобно разгрызанию орехов. И он говорил: «Читайте Евангелие, как белка разгрызает орехи, добираясь до их нутра, добираясь
