— Мне кажется, что у этого господина с головой что-то не в порядке. Я его мельком знаю, и у него всегда было…

— Нет, он просто просчитал идеальный вариант, а на практике вряд ли мы мощь страны увеличим больше, чем раз в тридцать. Но если мы ее увеличим меньше, то всех нас нужно будет с работы выгнать за профнепригодность.

— Но все же я думаю, что…

— Думать вам лучше начинать уже после нашего разговора, а верность его тезисов доказывает хотя бы то, что два… даже полтора миллиона простых солдат, все же грамоте обученных и с техникой кое-как работать умеющих, за два года создали в стране запасы продовольствия, которых хватило на прокорм шестидесяти миллионов человек в прошедшую засуху. При том, что и образование у них было не ахти, и техника была откровенно паршивая. Так что я могу сказать одно: школьникам в деревнях все это тоже нужно будет в какой-то доступной форме донести. У вас же там агитаторы работают и в учителя почти все потом пойдут — вот пусть они этим и займутся. А вы, все что я сказала, переварив, для ваших агитаторов составьте брошюрку, в которой все эти мысли будут изложены словами, понятными каждому мужику дремучему. И главное, что в этой брошюрке должно быть сказано прямым текстом — это то, что страна им не позволит то же зерно продавать по произвольным ценам. Потому что только твердые — и единые на всю страну — цены вот этот тридцатикратный рост богатства и обеспечат. Всенародного богатства, и каждого представителя народы в частности…

— Не скажу, что я уже с вами во всем согласился, но… если у нас будет больше рабочих, то мы просто больше известных товаров сделаем, а с новыми… хватит ли в стране инженеров на все эти новые заводы?

— На дюжину детей, получивших четырехлетнее образование, двое захотят получить уже восьмилетнее — и вы им это будете должны обеспечить. На десять восьмиклассников один пойдет уже в старшую школу, а затем и в институт. Инженеров хватит. Кроме того, останется и много работы ручной, точнее, уникальной: далеко не всегда повышение производительности труда рабочего оправдано. Если в стране нужно иметь всего два, скажем, топора, которые кузнец по рублю выкует, то строить станок, который десять тысяч топоров в сутки изготовит, смысла нет. Правда, тут может оказаться, что эти топоры будут очень нужны в соседних странах… там много разных факторов учитывать нужно, я в детали сейчас углубляться не хочу, да и не могу. Были уже люди, которые все это детально разобрали — но мне их работы читать просто некогда, я всего лишь излагаю общие принципы.

— А что бы вы мне посоветовали почитать обо всем этом чтобы как раз в деталях разобраться?

— Рикардо. И его последователей, которых так и называли: социалисты-рикардисты. Там, конечно, про трактора и электростанции не упоминается, но суть изложена верно. Еще со Станиславом Густавовичем поговорить стоит: он, конечно, человек… несколько увлекающийся, но с экономическими подсчетами он сейчас лучше всех в стране справляется. И, мне кажется, многие неочевидные вещи он вам на простых примерах и растолкует. А вы вместе с ним эти примеры попробуете применить на практике и или подтвердить их, или дать повод ему еще раз об этом подумать.

— Но в целом, как я понял, такая система будет работать только когда покупателей… людей в стране много. Да, и чем больше, тем система устойчивее. Поэтому-то и социализм можно выстроить только в большой стране. И вот как раз в России — можно.

— А в мелких странах…

— С ними еще проще: они либо станут экономическими колониями крупных капиталистических стран, или — но это как раз полностью зависит от успеха в нашей работе — стать партнерами большого социалистического государства. Если таковое появится — но мы будет очень стараться, чтобы оно возникло. А первейшей нашей задачей будет сделать так, чтобы нынешние капиталистические страны нас — Россию — не уничтожили до того момента, когда мы станем в принципе непобедимыми. И если каждый постарается это сделать…

— Я постараюсь. И, наверное, сделаю… что могу, сделаю. Спасибо, теперь я знаю, что будущим школьникам говорить. Что им объяснять…

Глава 1

В начале февраля все попаданцы собрались на совещании, посвященном подведению итогов прошедшего двадцать первого года. И Андрей первым делом задал простой вопрос:

— Ну да, мы молодцы, голода мы избежали. Но меня очень интересует, как мы получили все остальные результаты?

— Ну мы же готовились, еще там, наверху готовились, — с легкой усмешкой ответила ему супруга.

— И что? Из-за того, что мы там извлекли какую-то информацию из прошлого, история поменялась? Что, сам процесс способен историю изменить?

— Андрюш, все гораздо проще, — с точно такой уже усмешкой ответила ему Еля. — Мы просто изучили, какие ошибки совершили тогда большевики и просто не стали их повторять.

— И у нас из-за этого столько всего само выстроилось?

— И этот человек у нас глава государства! — патетически, демонстративно закатив глаза, продолжила объяснения Наталия. — Ну как мы только такого премьером выбрали?

— Вы никак не выбирали, меня народ выбрал… потому что вы тоже очень старались, а народ не знал, что это не я. Но мне все-таки интересно, ведь мне, как ни крути, еще три с лишним года премьерить, и я хочу понять, что мы сделали правильно, а что нет.

— Ну хорошо, слушай. Мы просто не стали воровать деньги.

— И что?

— И… нет, мы же деньги просто в кубышку прятали, но баланс — если про кубышку не вспоминать, у нас получился примерно такой же, как и у ленинских последышей. Большевики тогда обобрали церкви и богатеев на два с лишним миллиарда рублей, а мы просто примерно на столько же запасли продовольствия. Если бы большевики на эти два миллиарда накупили того же зерна, то никакого голода не было бы: мы ведь для того, чтобы голода в стране вообще не было, зерна истратили на четверть меньше, чем можно было бы купить на миллиард с лишним долларов.

— И, думаешь, буржуи бы столько продали? Да они…

— Янки как раз отменили программу поддержки высоких цен на зерно, пшеница разом подешевела впятеро